Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Пожалуй, счастье — одна из самых спорных и непопулярных сегодня тем, понятие, вышедшее из моды. Кому-то оно кажется иллюзорным и недостижимым, кто-то считает, что это крючок для манипуляций людьми, а кто-то отказывается от него в пользу осмысленности. Доктор философии в области германистики, научный сотрудник Фонда имени Александра фон Гумбольдта Фрайбургского университета Павел Шопин задается вопросом, а можно ли вообще в нашем мире абсурда жить осмысленно, вычитая из уравнения счастье, и разбирается, почему все чаще счастье противопоставляют смыслу, что объединяет эти понятия и почему до сих пор идея поиска и обретения счастья не утратила смысл для человечества.
Поиск счастья – спорная тема, настолько спорная, что многие, прочитавшие этот текст, искренне не согласятся с моими доводами. Счастье как понятие, кажется, вышло из моды. Оно выглядит слишком одномерным и однозначным, чтобы отражать, как люди живут и что они чувствуют, и обычно “достижение счастья” считается эгоистичной и невозможной целью. Счастье представляется недоступным для многих людей и часто противопоставляется осмысленности. Некоторые из нас предпочитают жить осознанной жизнью, считая счастье далеким идеалом и крайне субъективным опытом, который не может быть конечной целью. Несмотря на серьезные основания для скептицизма, высказываемые критиками счастья, нам есть, что сказать в его защиту. Я утверждаю, что противопоставление смысла и счастья в споре о хорошей жизни было бы ошибочным и деструктивным, потому что они могут мирно сосуществовать. Заблуждается тот, кто думает, что стремление к счастью и смысл жизни являются взаимоисключающими.
На первый взгляд, эти понятия кажутся диаметрально противоположными. Счастье – это не нейтральное или объективное состояние. Оно должно ощущаться и проходить через воображение человека, а смысл может обойтись и без личных переживаний. В конце концов, он не обязательно должен быть хорошим или плохим, гуманным или, напротив, бесчеловечным. Смысл с легкостью может быть любым. А у счастья есть гуманное измерение, которое приобретает значение не в любом контексте, ведь его поиски заставляют нас задуматься над тем, что позволяет людям чувствовать себя хорошо, быть добрыми и творить добро. Напротив, смысл содержит значимость лишь в самом себе.
Осмысленная жизнь может оказаться губительной для других, если ее цель антигуманна. Смысл также может быть бесчувственным или разрушительным. Сосредоточенность только на смысле закрывает нам глаза на проблемы морали и этики, в то время как счастье дает ответ на вопрос, что такое хорошо. Счастье ставит во главу поиск того, что хорошо и правильно.
Жизнь со смыслом может быть скучной, а порой и саморазрушительной. Даже несчастное, полное страданий существование может иметь смысл с какой-то стороны. Люди стремятся к счастью, потому что оно тесно связано с вопросом о том, как быть человеком. Идеализация смысла приводит к замене человечности на пустую значимость в общей системе ценностей. Однако не каждый смысл заслуживает стать путеводной звездой в нашей жизни.
Вообще смысл – это довольно трудная для понимания идея. В своей основе – это все, что имеет значение. Смысл подспудно претенциозен и потенциально пуст. Для того, чтобы нечто обрело смысл, иные вещи должны его потерять, поэтому его значение естественным образом преувеличивают. С субъективной точки зрения, жизнь может быть абсурдной. Порой бывает очевидным, что в жизни нет смысла, и такое бессмысленное существование может быть лучше бредовых смыслов. Но жизнь, в которой нет проблесков счастья – это инфернальный ужас. В основе счастья не тщеславие, гордость, важность или значимость, а идея быть хорошим человеком. Если ты хочешь быть счастливым, ты стремишься быть добрым. Счастье гораздо менее претенциозно, чем смысл, и имеет для нас интуитивное значение на человеческом уровне.
У всего может быть некий смысл. Каждая жизнь имеет значение. А счастье – редкая птица. Не все могут быть счастливы. Только определенные вещи делают отдельных людей счастливыми. Счастье не всегда доступно, тогда как смысл можно найти во все времена. Давайте представим себе ад для человека – смысла в изобилии, но счастья не сыскать. Если все, что угодно может иметь смысл, то счастье – гораздо более высокий идеал, к которому стоит стремиться.
С другой стороны, и смысла, и счастья может быть мало. И смысл, и счастье могут представлять из себя тонкую и неуловимую материю. Если жизнь в корне абсурдна, то какой смысл ее проживать? Если жизнь коротка и мучительна, то сложно найти счастье. С этой точки зрения, счастье также более соразмерная во всех отношениях цель, так как ему не безразлично человеческое процветание. Смысл можно найти не в том месте. Если осмысленная жизнь приводит к лишениям и отчаянию, она не может быть хорошей или правильной. Все зависит от того, какой смысл заложен в основе жизни, и я не верю, что жизнь может быть осмысленной без счастья.
Между смыслом и счастьем, возможно, больше сходства, чем думают современные «борцы со счастьем». Счастье может быть смыслом жизни. Когда люди говорят, что предпочли бы вести осмысленную жизнь, чем гоняться за счастьем, хочется спросить, почему смысл жизни больше не включает в себя, помимо всего прочего, ощущение счастья. Почему люди отказались от идеи, что стремление к счастью может быть смыслом жизни? Неужели мы стали настолько несчастными, что о счастье теперь не может быть и речи? Можно ли вообще жить осмысленно без счастья?
Когда смысл выходит на первый план, человек осознает, что он гораздо значительнее его самого, в то время как счастье — это субъективный опыт; счастье не претендует на то, чтобы стать значительнее отдельной жизни. Когда человек становится переносчиком идеи счастья, разве эта идея может превзойти его или рассматриваться в отдельности от человека? Кто стремится к счастью, знает, что оно работает в масштабе человечества, тогда как поклонники чистого смысла игнорируют человека. Кроме всего прочего, счастье не обязательно переживается сугубо индивидуально: мы часто стремимся поделиться им или помочь другим достичь его. Важно напомнить, что счастье может быть связано с альтруизмом, который уменьшает количество боли и печали в мире. То есть стремление к счастью может быть как осмысленным, так и социально ответственным.
Страдания можно уменьшить, но избавиться от абсурдности бытия сложно. С опытом приходит понимание того, что счастье гораздо доступнее смысла. Мы можем ошибочно предположить, что счастье далеко, и начинаем искать осмысленную деятельность, которая не обязательно становится источником счастья. Но по мере взросления, мы сталкиваемся с разными сторонами человеческого существования и понимаем, что счастье более осязаемо, чем неуловимый смысл жизни.
Хотя стремление к смыслу оправдано, когда оно приносит счастье, такое счастье не всегда имеет смысл или делает нашу жизнь лучше. Даже в этом случае счастье кажется глубоко значимым для переживающего его человека. Счастье можно лелеять как самоцель. Отметим, что социальная ответственность и забота об окружающей среде приносят нам счастье и понимание смысла жизни. Эти расширенные контексты дарят новые ощущения и наполняют жизнь значимостью.
Но ни смысл, ни счастье нельзя считать адекватными целями, если их поиск приносит больше вреда, чем пользы. Счастье, по крайней мере, выносит это противоречие на первый план, а вот смысл имеет мало общего с общим благом. Счастье кажется эгоистичным, но смысл также зависит от самооценки человека. Антропоцентризм отнюдь не заблуждение, он лежит в основе полноценной жизни. Гуманные взгляды становятся предпосылкой для значимых действий, потому что они противостоят нигилизму, который разрушает любое ощущение значимости. Человек, который твердит, что фокусируется на смысле, а не на счастье, упускает из виду тот факт, что счастье – это часть его бытия, которая помогает осознать свое место в мире. Без счастья не было бы значимой социальной жизни, потому что не было бы гуманной основы для солидарности людей. Счастье – это то, что помогает нам найти общий язык для социального взаимодействия. Это укорененное в человеке чувство, и его отрицание красноречиво говорит о состоянии современности. Есть разные формы внечеловеческой духовности, например трансгуманизм и панпсихизм, которые пользуются широкой поддержкой в узких кругах высоколобых интеллектуалов, но большинство хотят знать, как сделать мир лучше для других людей. Счастье не только важнейшая ценность, но и объект социально-политической работы.
В пограничных ситуациях, то есть более экстремальных, чем в повседневной жизни, бессмысленная жизнь все же лучше смерти. На самом деле, нет ничего хорошего или плохого в отсутствии смысла жизни. Но несчастная жизнь, полная боли и страданий, может и не стоить того, чтобы ее прожить. Не многие самоубийства вызваны потерей смысла, но многие – из-за невозможности достичь счастья.
Счастье может не быть смыслом жизни, но сложно найти цели, которые также гуманны. Если у нас хватит смирения сделать счастье своей жизненной целью, мир мог бы стать лучше, пусть даже и менее наполненный смыслом. Смирение – важная составляющая решения. Если вы начинаете навязывать другим ваши смыслы, это лишь потому, что вам не хватает смирения: вы не хотите признать, что можете ошибаться, и ущемляете право других преследовать собственное понимание смысла. Множество людей были принесены в жертву во имя смысла. Тоталитарные идеологии создают смыслы, чтобы раздавить индивидов и лишить их стремления к счастью. Такие идеологии транслируют идею о том, что отказавшись от индивидуального благополучия, вы приносите пользу: существует заблуждение, что страдание приводит к прогрессу. Хотя эта идея очень привлекательна, приверженность ей приводит к распространению невзгод и боли. Счастье помогает людям оставаться скромными в своих стремлениях и не выносить человечность за скобки.
Смысл – лишь упаковка, в которую можно завернуть все, что угодно, тогда как счастье — это тепло человеческого тела. Эти понятия пересекаются и имеют продуктивную связь в языке и мышлении, поэтому их противопоставление приводит к недоразумениям и в корне ошибочно. Люди могут найти смысл в счастье и обрести его, ведя осмысленную жизнь. В конечном счете, стремление к счастью и поиск смысла жизни дополняют друг друга.
Разделение смысла и счастья очень привлекательно, потому что многие люди несчастны и хотят оправдать свое положение. Но ни одно из этих оправданий не работает. Во-первых, кто-то считает, что должен посвятить жизнь вещам, которые не приносят счастья, ради высоких идеалов. Жертвовать счастьем ради большего блага – проигрышный вариант, который увеличивает страдание. Во-вторых, некоторые склонны думать, что счастье невозможно в реальной жизни, чтобы оправдать его отсутствие. Отрицание его существования – это форма бегства от реальности. В-третьих, говорить, что стремление к счастью эгоистично или эфемерно, неправильно, ведь благополучие и положительные эмоции нужны для процветания человечества. Наконец, утверждение, что счастье не имеет значения, не оставляет гуманистической системы координат для осмысленной жизни.
У счастья есть смысл, потому что потребность в его поисках глубоко укоренилась в нас, это то, что делает нас людьми. Нам нужно строить социальные отношения, которые защищают и способствуют свободному поиску счастья. Какие бы доводы ни приводили отчаянные зануды, чтобы искоренить счастье из общественного сознания, люди все равно будут искать приятных ощущений: они хотят чувствовать себя хорошо, ведь жизнь без счастья теряет свой смысл.
*Эта статья впервые была опубликована под заголовком «Happiness Versus Meaning» в журнале Areo.
