Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Сегодня на привокзальной площади Хельсинки находятся не самые приветливые здания, но встречает приезжающих именно художественный музей «Атенеум» в образцовом убранстве эпохи модерна – так было задумано. Музей создавался как ковчег, которым спасается искусство, и его невероятное достоинство – верность идеалу согласия культур, где нераздельно соседствуют Ван Гог, Репин, Симберг и другие художники, на первый взгляд, совершенно не похожие друг на друга. Даниил Каплан рассказывает о главной галерее Финляндии, масштаб которой не измеряется количеством полотен, а тем, как ей удается передавать взаимосвязи в искусстве разных времен, стилей и народов.
Современный вокзал поставлен позже на 30 лет и служит скорее продолжением национального музея, олицетворяя собой строгий финский эпос. Разделение четкое: художественный, Атенеум, а за вокзалом у ботанического сада спрятан национальный. Атенеум – старее и значительнее на целый «золотой век» Финляндии, который укладывается ровно в эти 30 лет (с 80-х по конец 10-х).
Атенеум – последний всплеск классической культуры (когда художнику важно увидеть образец). На фасаде четыре женские фигуры, кариатиды, над ними восседает богиня Афина, и три бюста: неподражаемый Рафаэль, великий зодчий Браманте и легендарный афинский скульптор Фидий. Кариатиды – это архитектура, музыка, живопись и скульптура, стоят по парам, и между ними надпись на латыни золотом:
«Concordia res parvae crescent».
Не владея латынью, можно смутно догадываться – речь о божественной основе всех искусств – гармонии. Название «Атенеум» – дань символизму. Афина призвана свидетельствовать рассвет и благополучие Финляндии, хотя, можно подумать, что это реминисценция на античность, страну теней и родину искусств. В действительности и золото фразы, и имя богини — попытка финнов умилостивить гнев больших империй.
Первое преимущество Атенеума – высокая плотность шедевров на 1 кв.м.
Атенеум первым из серьезных музеев закупает Ван Гога, признав в нем художника, здесь же спиной к зрителю обращена одна из лучших Данаид Родена, изгиб ее талии говорит о недурной наружности любовницы скульптура. Сюда, отвергнутый отечеством, сдает свои работы Илья Репин, искавший вначале славу у венценосных кружев, а затем глубоко и трагически разочаровавшийся.
Атенеум – один из наиболее целостных концептуально музеев, несмотря на полифоничность его коллекции, горлышко кувшина в руках Афины: залы переливаются из одного в другой через обширные проемы, и внутри не ощущается сдавленность. Свобода – коллективное счастье, без этого счастья нация обречена в лучшем случае на независимость. Латинская фраза – выражение горечи жизненного пути римской цивилизации.
Финны – соседи общеевропейского символизма и славяно-скандинавской мифологии. Все драмы и проблемы пограничных культур Атенеум объединяет в себе, как в кладовых Афины. Здесь хранится культовое полотно Хуго Симберга «Раненый ангел». Рабочие мальчики несут на носилках девочку, опустившую голову перед неясной судьбой XX века. Она – ангел с поникшими крыльями – дух, ответственный за развитие сил в человеке.
Уникальное обширное собрание финских мастеров «золотого века» – предмет гордости.
Невероятное достоинство музея – верность идеалу согласия культур, где нераздельно соседствуют Ван Гог, Репин и иллюстратор старины, почти национальный волшебник, Аксель Галлен-Каллел, и Ээеро Ярнефельт, работы которого обладают невероятной жизненной достоверностью, ради его «Сжигания сухой травы» уже стоит запаковать чемоданы и отправиться поездом до Хельсинки.
Смешиваясь с национальным колоритом, рыжий ослик и черный поросенок Гогена тоже выглядят фольклорно. И от любования Данаидой Родена Симберг отвлекает своим «Ангелом». Есть самоуверенное знание даты начала и даты конца, и совсем другое, наивное – того, как все происходило, рядом и перед глазами. Не вехи творческой судьбы, важно передать своеобразие художника – в этом величественный замысел Атенеума.
Для художника вся жизнь — слепок нематериальности. Условности и банальности рассматриваются им, как процесс старения в театре: артистку переключают с роли сестры главной героини на роль ее нянюшки. Дело художника – развеять это состояние равнодушия, подобно тому, как действуют мягкая фривольность «Продавщицы яиц» Франсуа Буше или глубокая скорбь натюрмортов «Vanitas» Эдварда Колиера, его взаимоотношения с веком устаревших хирургических инструментов настолько реалистичны, что они достойны изречения Экклезиаста.
Эстетика – это всегда недоговоренное
В отличие от Колиера и Буше, Симберг отказывается пояснить, что он изобразил. Точно известно одно: мальчики на самодельных носилках переносят ангела через границу веков. Вербализация снижает эффект эмоционального восприятия. Мальчики, предположим, наблюдают времена, когда можно убить человека просто за то, что на нем надето. Симберг во взгляде мальчика, идущего последним, находит выражение своему беспокойству.
Жизнь – смутная догадка о том, как сложится завтрашний день, а прошлое видно отчетливо, если не закрывать на него глаза. Сидящий по соседству седой гусляр в изображении Галлена- Каллела напоминает о том, что людей всегда вдохновляла красивая отчаянная гибель – человек живет для будущего, но хочет быть достоин идеалов прошлого. Симберг ближе натюрмортам Колиера – я отношусь к себе как к части ушедшего, я постепенно растворяюсь в сути вещей.
Тогда общество было иначе устроено. Симберг обращается к урокам классической культуры, о которых лучше всего сказал крупнейший исследователь античности Алексей Федорович Лосев:
«Музыка конструирует интеллигентную стихию смысла и дает не просто выражение смысла, но художественное выражение смысла, а математика конструирует числа вне их интеллигенции и вне их художественности».
Иными словами, безалаберность в отношении к архитектуре на центральной площади Хельсинки – уже чистая математика (Ле Корбюзье есть в Атенеуме).
Постмодернизм отменяет участие человека в оценке внешней эстетики
О Симберге скажут, что он проник в характер, взгляды, образ жизни зарождавшегося столетия, уходят привычки, еще Колиеру знакомые. «Раненый ангел» появляется за 20 лет до Густава Майринка и Томаса Манна, предупреждая их. Оставленные Симбергом черно-белые фотографии, куски не касающейся нас жизни, показывают, как дотошно художник добивается узнавания места. Ему важно, чтобы зритель, хорошо представляющий себе Гельсингфорс, понимал – куда идут дети.
В эпоху модерна острота чувств – приравнивается к точному соблюдению пропорций. Художник увеличивает проблемы, казавшиеся раньше мизерабельными, чтобы у зрителя включилось личное восприятие. Символизм открывает особое состояние человека в обращении с текстом, важно не то, что написано или показано – важно, что мы можем извлечь из этого. Не похожи ли дети, несущие ангела на тех, что идут в крестовый поход? В 20-е годы на свет появляется Воннегут.
Воннегут расскажет ту же историю, но доступнее. И о том, во что вырождается обреченность на детских лицах, их слепая покорность, и о том, что добрые дедушки вырастают из благополучного детства. Симберг не разрушает классический порядок, как это делали романтики и как будут поступать постмодернисты, он этот порядок укрупняет, сохраняя положительные и отрицательные качества – ведь столько любви было у меня к этому месту, как может само место оставить это без памяти?
Атенеум сманивает зрителей у богатейших галерей мира
Горькую слезу печали Хуго Симберга, выраженную в ярких босхо-брейгелевских тонах, дополняет Магнус Энкель, самый заметный финский постимпрессионист, изобразивший углем и акварелью мальчика, утащившего череп с натюрморта «Vanitas» Эдварда Колиера в 1893 году. Возникает ощущение последовательности искусства, когда вглядываешься в брошенные лодки Бернда Линдхольма («Лодки на берегу», 1870) – заметен отход от импрессионизма в настраивании искусства на внутренний слух художника, почти полная глухота в отношении внешнего, печальные черты эпохи, но удивляет, когда кисти Линдхольма принадлежит «шишкинский» сосновый лес.
Галерея Атенеум, национальная сокровищница и, одновременно, символ схождения искусств, дает возможность сравнить своему посетителю прозрачность пейзажа кисти Линдхольма и вязкую тягучесть хвойных лесов в исполнении Шишкина. Между Энкелем и Колиером, Линхольмом и Шишкиным – расстояние в несколько шагов и изменение требовательности художника к себе, выделившиеся на глубоком социальном изломе новые направления живописи: с Атенеума начинается прилив исторического финского оптимизма.
Такой, как на полотнах своих мастеров, Финляндия выглядит в творчестве больших поэтов. Взятые из европейской истории заёмные шедевры, в музее скорее хаотично иллюстрируют и позволяют сопоставить с собой… чем могут быть восприняты искавшим их зрителем отдельно. Колиера лучше искать в Лондоне. Буше – в Лувре. Ван Гога – в музее его имени, в Амстердаме. Атенеум в отношении к европейской разноплановой и разновременной живописи выступает в роли пинакотеки, масштаб которой не измеряется количеством полотен, скорее и полнее – возможными сопоставлениями. Взаимосвязи в искусстве Атенеум отражает блестяще.
Двор замка из известной пьесы Метерлинка
Эскиз художника Рериха уже в 20-е годы Атенеум выкупает нехотя, и только по протекции Акселя Галлел-Каллелы, но таким, как этот замок, иллюстрацией к пьесе «Принцесса Милен» известного бельгийского драматурга и поэта Мориса Метерлинка, Атенеум выглядит сегодня, выступая из столетнего прошлого на выпуклую привокзальную площадь, совсем не соответствующую его величественному фасаду. Рерих меняет нравоучение строгого жеста на – из открытой ладони льющийся свет: «подойди ко мне, мальчик, не бойся».
Атенеум создавался для просвещения. И служит ему, оставаясь «душой ночи», воплощением той интонации, с которой Метерлинк обращался в стихах к ангелу, сохранявшему для него ночную свежесть: «коснись рукой моих висков». И Рерих сочинял философические рассуждения, предлагая мальчику с полотна Энкеля отложить череп с натюрморта Vanitas и подойти к нему, художнику. В глубине залов Атенеума красивые классические формулы пейзажа нераздельно соседствуют с гордыми наследниками мрачного романтизма экспрессионистами.
На таких между-зальных и стилистических переходах выстроен Атенеум. Началом его экспозиции вполне может считаться любой художник из времени, когда жизнь была продумана хорошо, а все что выглядело плохо, считалось эксцессом свободной воли, а завершается в мастерской художников, для которых эта последняя черта становится определяющей – эксцесс свободной воли, как «В мастерской» (1923) Альвара Кавена, лидера финского экспрессионизма.
Музеям привычнее встречать посетителей постоянной экспозицией
Атенеум исключительно подходит к своему статусу национальной галереи, для него равное значение имеют временные выставки, чтобы музей не застывал, и соблюдение принципа ретроспекции. Если броские издали заметные вытянутые лица закрывают рельефный фасад и по ним стекают цвета радуги и африканской страсти, значит, в одном из залов можно будет увидеть всю линию развития художественного вкуса Модильяни. Cобираясь посетить музей лучше использовать эту возможность — и проверить календарь событий.
Сегодня и до 19 мая в Атенеуме представлена ретроспектива творчества выдающегося чешского «поэта живописи» Франтишека Купки с музыкальным сопровождением. Франтишек Купка — это грандиозное сочетание красок, необычное для мрачной Праги и всего, что ассоциируется с алхимией, магами и чернокнижниками, он одним из первых ввел в пражские улочки музыку саксофона и цвета Джаза. Франтишек Купка противоположен грубости постмодерна, в нем яркие ритмы разных стилей звучат направленно, словно бы он уводит к совершенству, и имя Орфея дает название этому новому направлению, яркому и осветляющему, как женская губная помада.
Постмодернизм вырастает из культурного пессимизма, что никто ничего нового придумать не в состоянии, и оскудения памяти, когда уходит наследственное влияние традиций. Их заменяет самостоятельно накопленный человеком тезаурус. Атенеум создавался как ковчег, которым спасается культура. Поэтому, когда великий Репин удерживал своего художественно-одаренного внука, впоследствии исчезнувшего, от возвращения на другую сторону финского залива, его последним аргументом был Атенеум.
Статья впервые была опубликована на украинском языке под заголовком: «Атенеум: стихiя сенсу» в журнале «Арткурсив», номер 1, 2019.
