Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Сборник эссе «Встреча»: Милан Кундера о служении культуре, свободе творческого человека выбирать любую позицию и возвышаться над условными политическими границами.
В 1968 году мощнейшая волна эмиграции захлестнула оккупированную советскими танками Чехословакию. Одной из наиболее многочисленных групп, покинувших страну, были деятели культуры: художники, театралы, композиторы, поэты. Именно им Милан Кундера, автор романа «Невыносимая легкость бытия», в своем эссе «Трагедия Центральной Европы» отдает роль двигателей демократической революции.
«Идентичность цивилизации отражена и концентрирована в том, что было сотворено разумом – то, что мы понимаем под “культурой”. Когда эта идентичность ставится под угрозу, культурная жизнь становится более динамичной и интенсивной, пока сама не превратится в живущую ценность, вокруг которой собираются люди. Это были театр, фильмы, литература и философия – что в конце концов привело к Пражской весне».
Но когда эти люди вынуждены оставить родину, а значит, и часть своей идентичности, позади, что меняется в их отношениях со своими творениями? Если существует такая прочная связь с национальной культурой, то кому в конце концов принадлежит их наследие? «Жизнь не здесь»: в 1975 году Кундера уезжает из Чехословакии во Францию и с тех пор пытается отыскать грань, разделяющую личное творчество и национальное искусство.
В 2009 году в Париже выходит его сборник «Встреча» (Une rencontre), который насквозь пронизан эмигрантской тематикой. В главе «Другие края» Милан Кундера приводит свои разговоры с друзьями-экспатриантами, каждый из которых является деятелем искусства. Они рассуждают о жизнеспособности в своей стезе в условиях бегства. Именно бегства, так как выбор покинуть свою страну был сделан каждым из них под давлением режима и насильственной политики. Кундера дополняет конкретные диалоги собственными мыслями и абстрактными размышлениями.
«Изгнание как освобождение, по Вере Лингартовой»
Во второй половине 20-ого века представления многих о сущности эмиграции затуманились ярым морализаторством со стороны консерваторов. Вера Лингартова, основательница чешской экспериментальной прозы и любимица литературной публики, уехала во Францию в 1968 году и начала писать на французском языке. Отъезд представлялся ей порывом свободы, дорогой «к другому месту, куда-то еще, по определению неизвестному и открытому возможностям». Кундера соглашается с ней, ведь, в противном случае, почему с закатом коммунизма художники не спешили возвращаться домой? Не настало никакого «Великого возвращения». Лингартова объясняет это тем, что писатель в первую очередь это свободный человек. Он обязан сохранять свою независимость, причем не только от политического произвола, но и от так называемого долга перед отечеством. Избавиться от гнета последнего сложнее — он вызван благими побуждениями.
Кундера сетует: люди поглощены клише о правах человека и при этом продолжают считать, что индивид — это собственность нации. «Я выбираю место, где я живу, но я так же выбираю язык, на котором говорю», — утверждает Вера Лингартова. Конечно, писатель — свободный человек, но разве он не хранитель собственного языка? Она так не считает. Принято думать, что поэта с родным языком связывают нерушимые узы, но это всего лишь один из мифов. Писатель — не узник ни одного из языков. Это освобождающая фраза, считает Кундера, и только краткость жизни не позволяет творцу принять это приглашение к свободе.
«Мои симпатии на стороне кочевников, у меня самой нет души оседлого человека. Так что теперь я имею право сказать, что мое собственное изгнание осуществило то, что всегда было моим самым заветным желанием: жить не здесь».
В конце концов, Милан Кундера дает свой ответ на ключевые вопросы о положении писателей в культурном пространстве. Когда Лингартова пишет по-французски, она все так же чешская писательница? Нет. Станет ли она французской писательницей? Нет, это тоже не так. Она не здесь. Не здесь, где в свое время был Шопен. Не здесь, где позже, каждый на свой лад, были Набоков, Беккет, Стравинский, Гомбрович.
Читайте также
— Казус Петра Павленского: почему психиатрии не стоит вторгаться в сферу искусства
— «Трагедия культуры» Георга Зиммеля: почему мы стремимся к тому, чего невозможно достичь
Апология оседлости
В 1968 году почти каждому было что сказать по поводу обстановки в стране, по поводу протестов и эмигрантов. Отсюда в обществе существовало некое напряжение в отношении людей, живших под знаменем «аполитичности». Особенное возмущение вызывали люди искусства, обладавшие силой и влиянием, но тем не менее выбравшие их не использовать. Во имя чего?
Главу «Дружба и вражда» Кундера открывает спором, который возник у него с одним знакомым журналистом по поводу писателя Богумила Грабаля. Являясь во многом покровителем чешской творческой молодежи, он тем не менее был глубоко индиффирентен к политике, по крайней мере в своих произведениях. Это не делало его невинным: «в мире, где все политично, он издевался над идеологией». Так, хоть он и прожил безызвестную жизнь, но при этом имел возможность жить и творить на родине, не потревоженный советскими оккупантами.
Журналист был возмущен таким положением дел. Как Грабаль мог позволить спокойно печатать свои труды, когда его собратья были вынуждены покинуть страну? Как он мог таким образом поддерживать режим? И без слова протеста. Грабаль — коллаборационист. Здесь мы видим другую крайность: некоторые видели предательство все же не в отъезде из Чехословакии, а, наоборот, в бездействии. Власть поэта так велика, что пренебрегать ей, быть отрешенным от политики — преступление.
Кундера отвечает на это яростным несогласием.
«Какой абсурд говорить о коллаборационизме, когда дух книг Грабаля, их юмор и воображение — полная противоположность той ментальности, которая нами управляет, пытается нас задушить и упрятать в смирительную рубашку. Одна книга Грабаля делает для людей, для свободы их ума, больше, чем все наши действия, наши широкие жесты, наши шумные протесты».
Участь писателя
В конце концов, как разрешается этот «имущественный» спор между человеком и государством? Кундера дает такой ответ. Писатель — свободен. Он не принадлежит ни одной стране, его творчество не принадлежит никому. Язык ему не господин, скорее верно обратное. Поэт делает честь своей родине и своему языку, творя в их категориях, но ничего не останавливает его от того, чтобы в миг исчезнуть. Кундера мифологизирует писателей, утопично преувеличивает их свободу слова, свободу передвижений. Однако это упирается в его один, непоколебимый принцип, что именно культура — это фундамент любой национальной идентичности, а не политическая жизнь страны. Поэтому человек должен чувствовать себя принадлежащим культуре, а не эфемерной нации. Поэт обладает властью и силой, данными ему этой культурой, и именно это позволяет ему возвыситься над политическими границами. А значит, находясь во Франции, в Чехословакии, в Америке, или где-либо еще, он все равно будет, в первую очередь, не здесь.
Автор: Мария Кутидзе
Обложка: elPadawan / flickr
«Моноклер» – это независимый проект. У нас нет инвесторов, рекламы, пейволов – только идеи и знания, которыми мы хотим делиться с вами. Но без вашей поддержки нам не справиться. Сделав пожертвование, вы поможете нам остаться свободными, бесплатными и открытыми для всех.
