Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Логика или чувство? Рацио или эмоция? Оценка или переживание? Публикуем статью «Эмоция как ценность», в которой психолог Борис Игнатьевич Додонов размышляет, насколько важно уметь получать удовольствие от своей деятельности, почему эмоции так ценны для нас, к каким негативным последствиям способен привести эмоциональный голод и почему даже отрицательные эмоции могут стать источником нашей радости.
Эмоция как ценность (1987 г.)
Как известно, существует два вида оценивания действительности: эмоциональное и рациональное, словесное. Словесные оценки «хорошо — плохо», «опасно — неопасно», «красиво — некрасиво» и т. д. выступают как мера ценности предметов, событий, поступков. Иначе обстоит дело с эмоциональными переживаниями человека. Обозначая ценность определенных явлений действительности, они и сами являются своеобразными ценностями. Люди поэтому могут не только любить кого-то, но, как отмечали, например, Байрон и Толстой, любить самое любовь, переживания любви. При этом ценность эмоций может быть как опосредованной убеждениями человека моральной ценностью, так и непосредственной ценностью, уходящей своими корнями в природную потребность организма в эмоциональном насыщении.
Когда поэт, обращаясь к судьбе, восклицает: «Пошли мне бури и ненастья, но от покоя сохрани!» — он подчеркивает прежде всего моральную ценность эмоций, противопоставляя их преступному равнодушию. Но эмоции желанны для нас и помимо всякой своей ценности как регулятора морального поведения. Если человека долго ничего не волновало, не тревожило, он начинает испытывать настоящий эмоциональный голод. Как и всякая другая неудовлетворенная потребность, эмоциональный голод имеет свое специальное эмоциональное выражение. Это хорошо известное всем чувство скуки, которое человек испытывает, когда ему нечем заняться или когда он занимается однообразной работой, не доставляющей ему необходимого разнообразия переживаний. Эмоциональный голод не просто неприятен — он мешает нормальному развитию человеческого организма в период детства и губительно действует на него в зрелом возрасте. К эмоциональному насыщению неосознанно стремятся даже животные, однако лишь у людей потребность в эмоциях становится индивидуально дифференцированной и прочно связывается с процессами определенной деятельности, осознаваясь как склонность к ней. Так природная необходимость эмоций не только для ориентации организма, но и для его нормального развития и функционирования приобретает чисто человеческий статус самодовлеющей ценности.
То, что человеческие эмоции одновременно выступают в роли оценки и в роли ценности, не означает, что эти две их роли нераздельны. Напротив, в каждой из двух своих ипостасей эмоция бывает представлена также и в двух разных системах отношений. Первая система — это отношение субъекта деятельности к ее целям, промежуточным результатам и разного рода обстоятельствам, облегчающим или затрудняющим их достижение. Вторая — его же отношение к самой деятельности. Поясним сказанное на довольно простом примере. Скажем, кто-либо из наших читателей любит в свободное время поиграть в шахматы. Каждый раз, как он садится за доску с тем или иным интересным для него партнером, он мечтает выиграть. Выигрыш выступает для него как ценность и цель, само же эмоционально окрашенное желание выиграть — как оценка значимости той цели, которую человек поставил перед собой уже в начале игры. Чем значимее цель, тем больше желание ее достигнуть.
Выигрыш у сильного партнера способен поднять шахматиста в собственных глазах и в глазах других игроков выше, чем выигрыш у слабого, поэтому и желание в первом случае сильнее. Но вот началась игра. Создалась острая и сложная позиция с обоюдными шансами. К желанию выиграть присоединяются теперь волнение и особое интеллектуальное чувство проблемности ситуации, своеобразное «когнитивное страдание». Эта эмоция — тоже оценка, отражающая сложность позиции. Если в то время, когда игрок обдумывает ход, раздается посторонний шум, он, возможно, вызовет у шахматиста раздражение, то есть невербальную (несловесную) отрицательную ситуацию, которая мешает ему сделать правильный ход и тем самым достичь необходимого промежуточного результата.
Но вот играющему удалось хорошо разобраться в позиции, выработать многообещающий план дальнейшей игры, который, как он надеется, приведет его к победе. В этом случае он испытывает радость как оценку удачного решения проблемы, а возможно, и гордость — как оценку своих способностей. Если же вскоре выясняется, что его расчет оказался ошибочным, это будет оценено эмоцией разочарования, а если план сорвется из-за простой небрежности, например неудачной перестановки ходов, игрок испытает досаду. Однако не все еще потеряно, игра продолжается, к в процессе ее шахматист продолжает испытывать множество новых разнообразных переживаний-оценок, в том числе и немало эстетических от того или иного красивого хода как со своей стороны, так и со стороны противника (вот оно — «бескорыстие» эстетических эмоций!). Наконец, игрок может бурно обрадоваться, выиграв партию, или огорчиться и почувствовать себя уязвленным, проиграв ее. И все эти эмоции по отношению к цели игры будут не чем иным, как оценками.
Но нас заинтересовал еще один вопрос: сел ли данный человек за доску только ради самоутверждения или у него был и другой мотив? Такой мотив безусловно существовал, более того, в данном случае он скорее всего был даже основным, поскольку речь идет об игре, а не о продуктивной деятельности. Таким мотивом было удовольствие от игры. Из чего же оно сложилось? Да из тех же самых переживаний, которые рождало у шахматиста оценивание определенных ситуаций и эффектов его деятельности в данный момент. Но поскольку субъекта побуждало к игре желание получить удовольствие от нее, то последнее и все, стало быть, составляющие его конкретные переживания в системе отношений «субъект — деятельность» выступали уже как ценности. На основании этого примера и подобных ему мы делаем вывод, что человек не безразличен не только к результатам деятельности, к той пользе, которую она приносит, но и к ее эмоциональному содержанию.
В зависимости от того, в какой роли мы рассматриваем эмоцию, меняются и многие другие ее характеристики. Так, отрицательные эмоции, выступая в качестве оценок, всегда отталкивают субъекта от оцененной им ситуации или побуждают к ее преодолению, уничтожению. Они же в качестве ценностей могут иной раз не отталкивать, а притягивать личность к определенным занятиям. Интуитивно такую диалектическую двойственность эмоций очень верно подметил А. С. Пушкин, когда писал о Татьяне Лариной:
…Тайну прелесть находила
И в самом ужасе она
Так нас природа сотворила,
К противоречию склонна.
Всякое наслаждение, понуждающее нас к деятельности, вообще никогда не состоит из одних положительных эмоций. «Музыка наслаждения» — это всегда сложная структура из разных эмоций при таком их сочетании, когда возникающие отрицательные переживания достаточно быстро «снимаются» положительными. «Люблю накал борьбы,— написал в анкете один из опрошенных нами студентов факультета физвоспитания Симферопольского госуниверситета, отвечая на вопрос, за что он любит спорт. Когда выходишь на финишную прямую, буквально задыхаешься от недостатка кислорода, в висках стучит, ноги не поднимаются, а темп бега все нарастает. Именно это я люблю. Если на соревнованиях не было спортивной борьбы на дистанции, я остаюсь неудовлетворенным от бега: не было тех ощущений, о которых мечтал, становясь на старт».
Каждый полет для абсолютного чемпиона мира по высшему пилотажу Владимира Мартемьянова, по его словам, «был наслаждение», и к самолету он поэтому спешил «с радостным волнением и нетерпением… как когда-то спешил на свидание с девушкой».
И вот из чего складывалось это наслаждение:
«Сначала бросаю самолет отвесно вниз. Высота предательски быстро теряется, а нужной скорости все нет. С ужасом понимаю: так можно лететь до самой земли — и все безрезультатно… Началась жестокая схватка с разжиженным жарой коварным испанским небом…»
Великое наслаждение испытывал А. С. Пушкин, создавая свои творения. «И ведаю: мне будут наслажденья… — писал он,— порой опять гармонией упьюсь, над вымыслом слезами обольюсь». Не только спорт или поэзия, но и самый обыкновенный труд бывает мил людям за то, что он заставляет их переживать, волноваться, грустить, ликовать. Муки и радость творчества неразделимы и лишь в сочетании друг с другом приносят наслаждение творцу. Если эмоция в роли оценки выступает, говоря словами А. Н. Леонтьева, как «механизм движения деятельности», то есть выполняет служебную функцию, побуждая к деятельности ради «помеченной» ею ценности, то в качестве самостоятельной ценности она становится одним из мотивов деятельности. Следовательно, эмоция, выступая одновременно в двух ипостасях, двояким образом участвует и в обусловливании деятельности, в ее организации.
Знание, что эмоция постоянно выступает и как ценность, положительная или отрицательная (антиценность), позволяет глубже понять природу многих психологических явлений: склонностей, которые представляют собой человеческую потребность в определенных видах деятельности не только как в средствах достижения желанных целей, но и как в источниках желанных («ценных») переживаний, удовольствия от деятельности, и конкретно исследовать состав последнего для каждого конкретного случая. Иногда искусствоведы прямолинейно считают, что мажорность или минорность стиля писателя, грустный или веселый тон его произведений определяется его характером.
«Пессимист, меланхолик,— пишет, например, Л. А. Зеленев,— на все откликается грустной нотой; художник с оптимистическим складом характера тяготеет к созданию образов, звучащих мажорно».
На самом же деле не все так просто. Тон творчества в гораздо большей мере определяют не те эмоции, которые чаще всего испытывает художник, а те, которые для него наиболее ценны. Подтверждение этому можно найти, например, в «Авторской исповеди» Н. В. Гоголя: «На меня находили припадки тоски… Чтобы развлекать себя самого, я придумывал себе все смешное, что только мог выдумать». О своем «невеселом и задумчивом характере» говорили и многие другие писатели, получившие известность как юмористы (Джером К. Джером, М. Зощенко и др.).
Источник: «В мире эмоций», Киев, 1987 г., С. 48-52.
Обложка: Marcel Marceau / © Marc Riboud.
