Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Публикуем фрагменты книги «Без границ» современного художника Ай Вэйвэя, где он размышляет о механизмах изгнания человека из страны и общества, об относительности понятия нации, негласном делении беженцев на «достойных» и «недостойных», причинах бегства, двуличной политике принимающих стран и непреходящем ощущении экзистенциальной чуждости тех, кому пришлось спасаться бегством.
Путь к себе пролегает через жизни и судьбы других людей, через внимание к ним.
Ай Вэйвэй
Ай Вэйвэй — один самых известных современных художников и политических активистов. Выступая против цензуры и вступая в открытое противостояние с китайскими властями, он подвергался угрозам и избиению, похищался, заключался под стражу, его студия была разрушена, а блог закрыт. Прежде всего он известен своими инсталляциями («Dropping a Han Dynasty Urn», в рамках которой он разбил вазу времен династии Хань (206 до н. э.—220 н. э.), «Sunflower seeds», которая состояла из 100 млн рукотворных фарфоровых семечек, S.A.C.R.E.D., воспроизводящая тюремные камеры, «Trace» с портретами «узников совести» из Lego, «Human Comedy», напоминающая нам о смерти, и др.), но одновременно с этим Ай Вэйвэй прибегает к документалистике и снимает фильмы о себе, людях и социальной несправедливости («Little Girl’s Cheeks», «4851», «Fukushima Art Project», «CoroNation» и др.).
В 2017 году вышел его фильм Human Flow («Людской поток») о миграционном кризисе и беженцах. Он решил снять его после того, как В 2015 году оказался в Берлине как раз в то время, когда в город хлынула волна из 80 тысяч мигрантов. Тема близка Ай Вэйвэю — его отец, поэт Ай Цин, был в конце пятидесятых отправлен китайским правительством в ссылку вместе с семьей, поэтому жизнь вне дома, на перекладных, понятна художнику. В своей книге «Без границ» Ай Вэйвэй еще раз обращается к этой теме, потому что, как он сам отмечает, до сих пор ищет язык и жанр, чтобы осмыслить это явление. Вспоминая свое детсво, он пишет:
«Мы боялись, что новое место окажется очень холодным и мы не сможем согреться. Помню, как я сидел в вагонетке на крошечной кучке угля — прямо так. Так вот что ты чувствуешь, когда приходится покидать место, пусть неприветливое и чужое, но уже ставшее немного родным, и двигаться дальше, в полную неизвестность. Вот что значит не иметь ничего или почти ничего. Исход, но не выход. Своего рода не-ситуация или полубытие, ведь если человек ничего не имеет, следовательно, у него нет ничего, о чем можно заботиться или спорить, и ничего, что являлось бы частью его жизни — в радости и в горе. Я до сих пор задаюсь вопросом, что это за состояние и можно ли выдержать подобную наготу».
«Без границ» — это попытка художника создать «пространство для мышления вне старых идеологических рамок и обид» и осмыслить опыт чуждости, существования между мирами и исчезающей человечности.
Публикуем несколько фрагментов, в которых Ай Вэйвэй размышляет о механизмах изгнания человека из родного общества, причинах бегства и двуличной политике принимающих стран.
О механизмах изгнания
Меня поражает один факт (вероятно, он объясняется лишь какой-то темной логикой): механизмы изгнания остаются неизменными вне зависимости от времени и места действия. Сначала человека делают в глазах общественности изгоем, который не соответствует принятым нормам и стандартам. И вот он уже в шаге от того момента, когда его начинают воспринимать как опасность, угрозу для окружающих, якобы «нормальных» людей.
Как же быстро можно внушить большинству, что ты здесь лишний. Однако образ зловещего чужака — это фикция, которую кто-то должен был когда-то выдумать.
А этим выдумщиком может стать любой — я или с таким же успехом ты.
Чтобы не угодить в ловушку, следует всегда помнить об этом.
Изгнание — первый и самый главный элемент ненависти и плод этой ненависти.
Никто не защищен от ненависти — ни жертва, ни преступник.
С ненавистью может столкнуться любой человек — ему причиняют страдания или распространяют о нем клевету. Сначала человек теряет свое доброе имя, а потом перестает существовать. Его, так сказать, изолируют от общества, а в некоторых случаях и от собственной жизни. В подобной ситуации найти того, кто готов помочь или проявить солидарность, труднее, чем отыскать драгоценный камень.
Каждый, кто поможет тебе или всего лишь выразит сочувствие, рискует превратиться в предателя, а предателей изгоняют из общества.
Описанный механизм существует с незапамятных времен, но это не просто пережиток прошлого. Ведь он заявляет о себе даже в современной жизни, в политической повестке демократических режимов, и становится весьма действенным инструментом.
Политик, чрезмерно сочувствующий судьбам беженцев, может представлять собой скрытую угрозу для коллег, которые стремятся понравиться электорату.
Подобные открытия сопровождали меня с самого рождения и до тех пор, пока мне не исполнилось двадцать лет. Как раз тогда реабилитировали моего отца, и мы смогли вернуться в Пекин. События, которые нам пришлось пережить за эти годы, оказали влияние на всю мою последующую жизнь. Человек, однажды ставший беженцем, будет им до конца своих дней. Даже если ему разрешили «интегрироваться» и обстоятельства его жизни изменились в лучшую сторону.
Более того, положительные перемены лишь усиливают ощущение экзистенциальной чуждости. Во всяком случае, я воспринимал это именно так.
Вот почему я ухватился за возможность уехать в Америку. Там началась новая глава моей жизни в качестве беженца, хотя и при других, более благоприятных обстоятельствах.
Существование между мирами порождает непреходящее ощущение чуждости.
Тебе некомфортно, и ты несвободен от ограничений. Ты оказываешься лишен всякого ощущения безопасности, тебе приходится каждый день чувствовать, какая огромная пропасть лежит между тобой и обществом с его культурой.
И даже если ты поменяешь свои жизненные обстоятельства, тебе не удастся перекинуть мост через эту пропасть.
О понятии нации
Беженство — это фундаментальная антропологическая константа. Доказано, что не существует ни одного развитого общества, которому ни разу не пришлось бы сниматься с места или возникновение которого не было бы результатом миграции либо переселения.
При этом мы забываем, что нации понятие относительно новое. Возникшие не так давно в ходе истории человечества, они кажутся мне чем-то временным, условным. И они еще будут развиваться — тем более давно понятно: нации не всегда являются оплотом свободы напротив, они часто ведут себя деструктивно и душат свой народ.
Почему люди спасаются бегством
Не только диктатуры ведут себя подобным образом. Даже кажущееся более или менее демократично структурированным государство не защищено от всякого рода зверств.
Это происходит за счет тех преимуществ, которые подобное государство создает для себя, притесняя недемократичные и экономически менее успешные страны. Столь вопиющие явления возникают, конечно, не в угоду какому-то политическому идеалу, а, скорее, из-за стремления человека к наживе.
В таком случае даже кажущаяся легитимной демократия действует по законам джунглей. И даже если внутри государства царит определенный порядок, который ограничивает варварское начало в человеке, оно все равно найдет способ «проявиться», используя множество людей в других странах. Джозеф Конрад наглядно продемонстрировал это в своей повести «Сердце тьмы».
Многие из тех, кого притесняют на родине, устремились сюда, на Запад. Я не утверждаю, что западные страны виноваты во всех бедствиях, которые происходят в других частях мира, но давайте вернемся к основам: права человека нельзя поделить. Именно поиск тех самых базовых прав человека объединяет беженцев всех времен и народов. Это стремление связывает тех, кто спасается бегством, с людьми, которые не являются беженцами, несмотря на все национальные, религиозные, этнические, гендерные или поколенческие различия.
Признание того, что люди изначально равны в своих правах, дает неизмеримый, но чрезвычайно конкретный шанс обеспечить спокойствие и мир в обществе. Иными словами, мы имеем «выгодную для всех участников ситуацию».
Так что же нужно сделать, чтобы добиться чего-то позитивного? Возможно, для начала отказаться от деления людей на категории, которое столь негативно влияет на наше мышление.
Ведь нам нравится делить беженцев на тех, кто спасается от войны и преследования, и тех, кто покинул свою страну, предположительно, только из экономических соображений.
Однако в подобной сепарации есть нечто в высшей степени своевольное. И почти никогда такое разделение не отражает действительности.
А сколько случаев, когда так называемая экономическая миграция происходит из-за политических репрессий!
Причем провоцируют такую миграцию коррумпированные, несправедливые общества, создавая у человека ощущение — или, что еще хуже, опыт — собственной бесправности, когда у тебя нет никакой надежды даже на минимальное социальное продвижение.
Что остается делать этим людям? Они пытаются защитить свою жизнь и ищут лучшего будущего для своих детей.
Возникает вопрос: неужели на твой дом должна упасть бомба, чтобы тебя признали «настоящим» беженцем?
Ни один из нас не должен мириться с подобным беззаконием. Война — последняя и наиболее радикальная фаза социальной несправедливости, но и ее многочисленные предпосылки тоже могут быть смертельно опасными.
И на это нельзя закрывать глаза.
Тем более что вплоть до настоящего времени политика опирается на упомянутое искусственное разделение как на позорную тактику уклонения от ответственности. В лучшем случае речь идет о поразительном отсутствии воображения и знания человеческой природы.
Давайте будем честны: кто возьмет на себя груз ответственности и, схватив ребенка в охапку, скажет «поехали»? Не продиктованы ли эти действия ужаснейшими из обстоятельств?
Те, у кого все хорошо, остаются дома.
Неужели кто-то искренне думает, что беженцы проделывают весь этот рискованный путь просто потому, что им так захотелось?
Для некоторых политиков беженцы, ищущие защиты, — это нечто среднее между террористами, бомжами и попрошайками. Выражая такое мнение, политики надеются заполучить побольше голосов на выборах, но лишь запугивают и дестабилизируют общество.
Наверное, каждому из нас знакомы первобытный страх неизвестности и сопутствующее ему желание отгородиться. Вот почему так важно посмотреть в лицо этой опасности, поразмыслить о ней. И осознать, что страхи и чувство обиды у нас такие же, как были у других людей на протяжении веков.
История знает множество примеров, когда людям приходилось занимать круговую оборону или проявлять отвагу перед лицом смерти, но известны и случаи человеческой ловкости и находчивости в попытках избежать неблагоприятных для себя ситуаций. Люди устанавливали границы, возводили стены, выкапывали рвы, делали насыпи — это демонстрация грубой силы, своего рода пролонгация войны.
Границы — это выраженный в камне отказ разговаривать друг с другом и понимать другую сторону. Поэтому границы выступают своего рода опорой полнейшего невежества и свидетельствуют о неспособности оценить, что на самом деле происходит за ними.
Тот, кто когда-либо брал на себя экзистенциальный риск бегства, скорее всего, сможет стать динамичной частью любого общества при условии, что это общество готово ему доверять и создавать совместное будущее.
Источник: «Без границ»
Обложка: Ай Вэйвэй в своей студии в Пекине, 2012 г. © Humanity in Action
«Моноклер» – это независимый проект. У нас нет инвесторов, рекламы, пейволов – только идеи и знания, которыми мы хотим делиться с вами. Но без вашей поддержки нам не справиться. Сделав пожертвование или купив что-то из нашего литературного мерча, вы поможете нам остаться свободными, бесплатными и открытыми для всех.
