Юваль Ной Харари: "Миру нужен постлиберальный порядок. Прямо сейчас"

Рубрики : Общество, Переводы, Последние статьи, Технологии

Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.

Приверженность нации или человечеству? Историк и автор книг-бестселлеров «Sapiens: Краткая история человечества» (2014) и «Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня» (2016) Юваль Ной Харари на страницах The Economist размышляет о том, почему миру нужен новый постлиберальный порядок, основанный на ослаблении национальных государств. Причины этой необходимости лежат на поверхности: сегодня человечество сталкивается с тремя общими проблемами — угрозой ядерной войны, изменением климата и технологическим прорывом (ИИ, биоинженерия и т.д.), и решить эти проблемы можно будет только с помощью глобального сотрудничества. Но по всему миру мы наблюдаем разобщение, усиление националистических и крайних религиозных настроений. Разбираемся с Ювалем, почему это плохие новости не только для отдельных государств, но и для Homo Sapiens как вида и как это изменить.

На протяжении нескольких десятилетий мир живет по правилам, которые мы называем «глобальным либеральным порядком». За этими высокими словами стоит идея о том, что все люди переживают одинаковый опыт и разделяют общие ценности и интересы и что ни одна группа людей не может считаться исключительной по своей природе и превосходить другие группы. Поэтому сотрудничество является более разумной стратегией, чем конфликт. Поэтому все люди должны работать вместе, чтобы защитить свои общие ценности и продвигать свои общие интересы. И лучший способ развития такого сотрудничества — это облегчить движение идей, товаров, денег и людей по всему миру.

Бесспорно то, что глобальный либеральный порядок имеет много недостатков и проблем, однако он оказался лучше всех остальных альтернатив. Либеральный мир начала 21-го века — это мир более процветающий, здоровый и мирный, чем когда-либо прежде. Впервые в истории человечества от голода погибает меньше людей, чем от ожирения; чума убивает меньше людей, чем старость; насилие убивает меньше людей, чем несчастные случаи. Когда мне было шесть месяцев, я не умер от какой-нибудь эпидемии благодаря лекарствам, разработанным учеными в далеких странах. Когда мне было три года, я не умер от голода благодаря пшенице, выращенной фермерами, живущими в тысячах километров от моей страны. И когда мне было одиннадцать лет, я не погиб в ядерной войне благодаря соглашениям, подписанным иностранными политиками на другой стороне планеты. Любому, кто думает, что мы должны вернуться к некоторому предлиберальному золотому веку, стоит задуматься над тем, в каком же году человечество жило лучше, чем в начале 21-го века. Был ли это 1918 год? Или, может быть, 1718 год? Или 1218 год?

Тем не менее сегодня люди во всем мире теряют веру в либеральный порядок. Снова в моду входят националистические и религиозные взгляды, которые ставят одну группу людей выше всех остальных. Правительства все больше ограничивают поток идей, товаров, денег и людей. Везде откуда ни возьмись появляются стены — как на земле, так и в киберпространстве. Долой иммиграцию, да здравствуют тарифы!

Если либеральный порядок рушится, какой же новый глобальный порядок может заменить его? Пока что те, кто бросает вызов либеральному порядку, делают это главным образом на национальном уровне. У них много идей о том, как продвигать интересы своей страны, но они не предлагают никаких практических идей, касающихся того, как должен функционировать мир в целом. Например, русский национализм может быть разумным руководством для ведения дел в России, но у русского национализма нет плана для всей остальной планеты. Если, конечно, такой национализм не превратится в империализм и не призовет одну нацию завоевать весь мир и единолично править им. Всего лишь сто лет назад несколько националистических движений действительно питали такие империалистические надежды. Сегодняшние националисты, будь то в России, Турции, Италии или Китае, пока воздерживаются от идей завоевания всего мира.

Вместо того, чтобы с помощью насилия создавать глобальную империю, некоторые националисты, такие как Стив Бэннон, Виктор Орбан, «Северная лига» в Италии и сторонники Брекзита в Великобритании, мечтают о создании мирного «националистического интернационала». Они утверждают, что сегодня все народы противостоят одним и тем же врагам, а злые духи глобализма, мультикультурализма и иммиграции угрожают разрушить традиции и самобытность всех наций. Поэтому националисты всего мира должны объединить свои усилия ради общего дела в борьбе с этими глобальными силами. Венгры, итальянцы, турки и израильтяне должны строить стены, устанавливать заборы и всячески препятствовать движению людей, товаров, денег и идей.

Следуя этому сценарию, мир будет строго разделен на национальные государства, каждое из которых будет сохранять свою священную идентичность и традиции. Только при взаимном уважении к этим различиям все национальные государства смогут сотрудничать и мирно торговать друг с другом. Венгрия будет венгерской, Турция будет турецкой, Израиль будет израильским, и все будут знать, кто они и каково их место в мире. Это будет мир, свободный от иммиграции и универсальных ценностей. Мир, где нет места мультикультурализму и глобальной элите, но есть мирные международные отношения и торговля. То есть, такой «националистический интернационал» подразумевает мир как сеть крепостей, обнесенных толстыми стенами, но поддерживающих дружественные отношения.

Многие даже согласятся, что это вполне разумная идея. Почему такая модель не может стать практической альтернативой либеральному порядку? Здесь следует отметить две вещи. Во-первых, это все еще довольно либеральный подход. Предполагается, что ни одна группа людей не превосходит все другие, что ни одна нация не должна доминировать над другими нациями и что международное сотрудничество лучше, чем конфликт. На самом же деле либерализм и национализм изначально были тесно связаны друг с другом. Либеральные националисты XIX века, такие как Джузеппе Гарибальди и Джузеппе Мадзини в Италии и Адам Мицкевич в Польше, мечтали именно о таком международном либеральном порядке мирно сосуществующих наций.

Второе, что следует отметить в этой идее о дружественных крепостях, это то, что такая модель уже была опробована, и попытка с треском провалилась. Все подобные попытки разделить мир на нации, имеющие строгие границы, привели к войне и геноциду. Когда наследникам Гарибальди, Мадзини и Мицкевича все же удалось свергнуть многоэтническую империю Габсбургов, оказалось невозможным найти четкую линию, разделяющую итальянцев и словенцев или поляков и украинцев.

Это и подготовило почву для Второй мировой войны. Основная проблема с «националистическим интернационалом» состоит в том, что каждая нация-крепость хочет немного больше земли, безопасности и процветания для себя за счет своих соседей, и без помощи универсальных ценностей и глобальных организаций конкурирующие крепости не могут договориться ни о каких общих правилах. Крепости, обнесенные стенами, редко могут поддерживать дружественные отношения.

Тех, кому посчастливилось жить в особенно сильной крепости, такой как Америка или Россия, такое положение вещей вряд ли станет волновать. Некоторые националисты действительно занимают более крайнюю изоляционистскую позицию. Они не верят ни в глобальную империю, ни в глобальную сеть крепостей. Вместо этого они отрицают необходимость какого-либо глобального порядка вообще.

«Наша крепость просто должна поднять мосты, — говорят они, — а весь остальной мир может катиться куда подальше. Мы должны отказать во въезде иностранцам, иностранным идеям и иностранным товарам, и если крепки наши стены и надежны наши стражники, почему нас должно волновать, что происходит с иностранцами?»

Однако такой крайний изоляционизм полностью оторван от экономических реалий. Без глобальной торговой сети рухнет вся существующая национальная экономика, включая Северную Корею. Многие страны не смогут даже прокормить себя без импорта, и цены почти на все продукты начнут стремительно расти. Моя рубашка, сделанная в Китае, стоила около 5 долларов. Если бы она была произведена израильскими рабочими из выращенного в Израиле хлопка с использованием машин израильского производства, работающих на несуществующей израильской нефти, она вполне могла бы стоить в десять раз дороже. Поэтому лидеры националистов, от Дональда Трампа до Владимира Путина, могут винить глобальную торговую сеть во всех бедах на свете, но ни один из них не думает всерьез о том, чтобы полностью вывести свою страну из этой сети. А глобальная торговая сеть не может существовать без определенного глобального порядка, который устанавливает правила игры.

Еще более важно то, что сегодня человечество сталкивается с тремя общими проблемами, которые насмехаются над национальными границами и могут быть решены только посредством глобального сотрудничества. Это ядерная война, изменение климата и технологический прорыв. Невозможно построить стену против ядерной зимы или против глобального потепления, и ни одна страна не сможет регулировать искусственный интеллект (ИИ) или биоинженерию в одиночку. Будет недостаточно, если только один Европейский Союз запретит производство роботов-убийц или только Америка запретит генетически модифицировать эмбрионы человека.

Если хотя бы одна страна решит пойти по этому рискованному пути, принимая в расчет огромный потенциал таких передовых технологий, другие страны просто будут вынуждены последовать её опасному примеру, потому как будут опасаться остаться позади.
Гонка вооружений ИИ или биотехнологическая гонка вооружений практически гарантируют худший из всех возможных результатов.

Кто бы ни выиграл такую гонку вооружений, проигравшим, скорее всего, станет само человечество. Ведь в гонке вооружений все правила рухнут. Возьмем, к примеру, генно-инженерные эксперименты на людях. Каждая страна скажет:

«Мы не хотим проводить такие эксперименты, мы же хорошие парни. Но откуда мы знаем, что наши соперники этого не сделают? Мы не можем позволить себе отстать от них. Поэтому мы должны их опередить».

Та же ситуация и с разработкой автономных систем оружия, которые сами могут решать, следует ли стрелять и убивать людей. Опять же, каждая страна скажет:

«Это очень опасные технологии, которые следует тщательно регулировать. Но мы не доверяем нашим конкурентам, поэтому мы должны сами начать развивать их».

Единственное, что может предотвратить такие смертоносные гонки вооружений, — это укрепление доверия между странами, и эта миссия не невыполнима. Если сегодня немцы пообещают французам, что они не будут разрабатывать роботов-убийц в секретной лаборатории под Баварскими Альпами, французы, вероятно, поверят немцам, несмотря на ужасную историю этих двух стран. Нам нужно создать такое доверие во всем мире. Нам нужно выйти на такой уровень доверия, когда американцы и китайцы смогут доверять друг другу, как французы и немцы.

Точно так же нам нужно создать глобальную систему безопасности для защиты людей от экономических потрясений, которые может вызвать ИИ. Автоматизация создаст огромное богатство в высокотехнологичных центрах, таких как Силиконовая долина, и больно ударит по развивающимся странам, экономика которых зависит от дешевого ручного труда. В Калифорнии будет больше рабочих мест для инженеров-программистов, но меньше рабочих для промышленных рабочих и водителей грузовиков в Мексике. В мире сложилась глобальная экономика, но мировая политика остается все еще очень национальной. Если мы не найдем глобальные решения в ответ на технологический прорыв в области ИИ, могут рухнуть целые страны, и в результате хаос, насилие и волны иммиграции дестабилизируют весь мир.

Именно такой угол зрения нам и нужен, когда мы рассматриваем все недавние события, такие как Брекзит. Сам по себе Брекзит не обязательно является плохой идеей. Но разве это то, на что Великобритания и ЕС должны сейчас тратить свои усилия? Как Брекзит поможет предотвратить ядерную войну? Как Брекзит поможет предотвратить изменение климата? Как Брекзит поможет регулировать искусственный интеллект и биоинженерию? Напротив, Брекзит только усложняет решение всех этих проблем. Каждая минута, которую Великобритания и ЕС тратят на Брекзит, — это на одну минуту меньше, чем они тратят на предотвращение изменения климата и регулирование ИИ.

Чтобы выжить и процветать в XXI веке, человечество нуждается в эффективном глобальном сотрудничестве, и на сегодняшний день единственным жизнеспособным планом такого сотрудничества является либерализм. Тем не менее правительства по всему миру подрывают основы либерального порядка, и мир превращается в сеть крепостей. Первыми, кого коснутся последствия такого положения вещей, будут самые слабые представители человечества, которые окажутся без какой-либо крепости, которая бы могла их защитить: беженцы, нелегальные мигранты и преследуемые меньшинства. Но если стены будут становиться все толще и толще, в конечном итоге все человечество почувствует давление.

Однако такой сценарий можно избежать. Мы по-прежнему можем настойчиво продвигать глобальную повестку дня, выйти за рамки простых торговых соглашений и подчеркнуть тот факт, что все люди должны в первую очередь помнить, что они едины как человечество, живущее на одной планете. Идентичность формируется в результате кризиса. Сегодня человечество сталкивается с тройным кризисом ядерной войны, изменения климата и технологического прорыва. Если люди не осознают, что этот кризис общий для всех, и не сделают решение этих проблем своим общим делом, они вряд ли переживут этот кризис. Так же, как в тотальной индустриальной войне XX века сформировалась «нация» из множества разрозненных групп, так и в XXI веке экзистенциальный глобальный кризис может создать единый человеческий коллектив из разрозненных наций.

Создание массовой глобальной идентичности не такая уж и невыполнимая миссия. В конце концов, чувство преданности человечеству и планете Земля по своей природе не сложнее, чем чувство преданности своей нации, в которую входят миллионы незнакомцев, которых вы никогда не встречали, и множество городов, в которых вы никогда не бывали. Вопреки распространенному мнению, в национализме нет ничего естественного. Национализм не коренится в человеческой биологии или психологии. Конечно же, люди — социальные животные. В наших генах заложена преданность своей группе. Однако в течение миллионов лет Homo Sapiens и его предки-гоминиды жили в небольших сообществах, насчитывающих не более нескольких десятков человек. Поэтому люди легко развивают преданность к небольшим группам, таким как семьи, племена и деревни, в которых все знают всех остальных. Но вряд ли для людей естественно быть преданными миллионам совершенно незнакомых людей.

Такая «массовая преданность» появилась только в последние несколько тысяч лет — вчера утром, если смотреть по календарю эволюции, — и её предназначением было и есть решать масштабные проблемы, которые небольшие группы не могли решить самостоятельно. В XXI веке мы сталкиваемся с глобальными проблемами, которые даже крупные страны не могут решить самостоятельно, поэтому имеет смысл сосредоточить хоть сколько-нибудь усилий на преданности глобальной идентичности. Люди по своей природе чувствуют себя преданными 100 близким людям и друзьям, поэтому было очень непросто заставить людей чувствовать себя преданными 100 миллионам незнакомцев, которых они никогда не встречали. Однако национализм сумел сделать именно это. Теперь все, что нам нужно сделать, это заставить людей чувствовать себя преданными 8 миллиардам незнакомцев, которых они никогда не встречали, и эта задача уже намного проще.

Это правда, что для формирования коллективной идентичности людям почти всегда нужен какой-то общий враг. Но сегодня человечество противостоит трем таким врагам — ядерной войне, изменению климата и технологическому прорыву. Если американцев можно заставить сплотиться, выкрикивая лозунги вроде «мексиканцы украдут у вас ваши рабочие места!», то возможно, получится заставить сплотиться американцев и мексиканцев, выкрикивая «роботы украдут у вас ваши рабочие места!»

Это вовсе не означает, что люди полностью откажутся от своей уникальной культурной, религиозной или национальной самобытности. Я могу быть верным одновременно нескольким идентичностям — моей семье, моей деревне, моей профессии, моей стране, а также моей планете и всему человеческому роду.

Верно и то, что иногда разные лояльности могут столкнуться, и тогда нелегко решить, что делать. Но кто сказал, что будет легко? С трудностями приходится мириться, и это жизнь. Иногда мы ставим работу выше семьи, иногда наоборот. Точно так же иногда нам нужно ставить национальные интересы на первое место, но бывают случаи, когда нам необходимо отдавать предпочтение глобальным интересам человечества.

Что же все это означает на практике? Что ж, когда будут проходить следующие выборы, и политики попросят вас проголосовать за них, задайте этим политикам четыре вопроса:

— Если вас изберут, какие действия вы предпримете, чтобы уменьшить риск ядерной войны?

— Какие действия вы предпримете, чтобы уменьшить риски изменения климата?

-Какие действия вы предпримете для регулирования таких передовых технологий, как ИИ и биоинженерия?

— И, наконец, каким вы видите мир 2040 года? Каким он будет в наихудшем случае? Каков ваш оптимистический прогноз?

Если для кого-то из политиков эти вопросы окажутся недоступны их пониманию или они будут упорно говорить о прошлом и не смогут сформулировать осмысленное видение будущего, не голосуйте за таких политиков.