Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
«Всякая модель — это упрощение действительности». Можно ли, выстраивая картину мира, ограничиваться позитивистским знанием? Что Фуко вкладывал в понятие «власти-знания»? Почему познание всегда искажает реальность, а Ницше считал, что изобретение познания — «самое высокомерное и лживое мгновение „мировой истории“»? И в чьих интересах работает априорная субъективность знания? Разбираемся.
Позитивизм, если понимать его как ориентацию в первую очередь на факты и практику, дает нам знание, которое мы называем научным, а оно в свою очередь справедливо претендует на исключительно высокую степень доказанности. Но позитивистский подход — не панацея, и у него есть серьезные проблемы, ввиду которых мы не вправе ограничиваться позитивным знанием, выстраивая в своей голове картину мира.
Представьте себе врача, принимающего пациента. Он его опрашивает, затем осматривает. В результате этих действий врач получает некоторую совокупность фактов, которые определяют его представление о пациенте и дальнейшем лечении. Задумайтесь об этом переходе от полученных фактов к дальнейшим действиям. Помимо полученных фактов, поступки врача определяются множеством вещей: особенностями личности доктора, разнообразными нормами, то есть формальными и неформальными требованиями, предъявляемыми различными людьми к поведению врача, наконец, знанием, которое посредством различных институтов, в том числе через нормы, было доведено до врача.
В четвертой главе «Рождения клиники» Мишель Фуко показывает, что клиника как институт на этапе своего зарождения в XVIII веке
«не представляет собой инструмента для открытия еще неизвестной истины», «располагает лишь одним направлением: тем, что идет сверху вниз, от установившегося знания к невежеству», в ней взгляд врача — это «не взгляд сам по себе, обладающий возможностью анализа и синтеза, но истина дискурсивного знания, приходящая извне как награда бдительному взгляду школьника. В этом клиническом методе, где плотность видимого не скрывает ничего, кроме настоятельной и лаконичной истины, которая называет, речь идет не об обследовании, а о расшифровке».
К сегодняшнему дню клиника лишь в небольшой мере освободилась от этих проблем, свойственных вообще всему общественному устройству с XVIII века (дисциплинарное общество, по Фуко, перерождающееся сегодня, по Делезу, в общество контроля).
Представьте себе исследователя, добывающего то знание, которым будет руководствоваться врач. Не важно, какие методы он использует: социологические или иные — он в любом случае руководствуется в своем исследовательском поиске какой‑то моделью, эвристической или не только. А всякая модель — это упрощение действительности. Следовательно, какую‑то часть реальность он отбрасывает, не учитывает ее в своем исследовании, и она не будет отражена в добытом им знании. Исследователь мог опрашивать пациентов, но что он не спросил? А что пациенты ему не сказали? У пациента ведь тоже нет возможности сказать все. Исследователь мог проводить объективные исследования тела пациента, но какие исследования он не провел? А что, если во всем исследовании так и не прозвучало главного, просто потому, что для описания этого главного все еще нет языка; пациент, врач, исследователь не могут выразиться, а может быть, и не задумываются о главном, просто потому, что не знают слов, которыми это можно было бы назвать?
Читайте также «Проблема Геттиера»: почему сложно что-то по-настоящему знать
Всякое знание создается людьми, поэтому не может являться в полном смысле слова объективным. Формируя знание, исследователь, позитивный или нет, не только определяет, что изучать и как изучать, он сознательно отбирает факты или просто исходит лишь из более или менее доступных ему фактов. Исследователь, группа исследователей, научное сообщество субъективны, когда выдвигают гипотезы, ставят задачи, определяют методы их решения, интерпретируют факты.
Формирование знания как можно бо́льшим числом людей, как может показаться, повышает его объективность. В идеале это отказ от выделения исследователей отдельно от остальных людей, когда каждый оказывается настолько же исследователем, насколько и любой другой человек, а целое знание формируется из их суждений диалектически. Но поскольку синтез также субъективен (целое не является функцией только тезиса и антитезиса, там есть еще субъективный фактор), это приводит нас не к объективному знанию, а к множественному.
Вы видите цепочку? Неполнота взгляда исследователя определяет неполноту знания, неполнота знания в сочетании с избытком норм и неполнотой взгляда врача, связанной в том числе с этим избытком, определяет ошибочные действия последнего.
Фуко анализировал Ницше и показывал, что, по Ницше, познание изобретено людьми, причем изобретение познания предшествует изобретению истины. Познание всегда искажает реальность, поэтому изобретение познания, говорит Ницше, — «самое высокомерное и лживое мгновение „мировой истории“». Фуко комментирует: познание «не вписано в человеческую природу», не является инстинктом человека, «у него нет ни предварительных условий, ни тайного предвосхищения», «у него нет модели,… нет такой гарантии, как божественный разум».
«Вещи не таковы, какими их видят или познают. Они не обращаются к нам умопостигаемой стороной, которая смотрела бы на нас и ждала бы, что наши взгляды встретятся».
У вещей нет ни скрытого смысла, ни сущности, они не являются объектами, подчиняющимися законам. Наконец, «субъект-объект и все его производные, такие как a priori, объективность, чистый разум в действительности производятся познанием, вместо того, чтобы служить ему основанием».
«Что же в итоге представляет собой познание! Оно „интерпретирует“, оно „придает смысл“, оно не объясняет» (Ницше).
Впоследствии появляется истина путем насилия над фактами, отрицая уже познание. Получается, что истина дважды неистинна.
В работе «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» Фуко вводит понятие «власти-знания». Знание связано с властью, власть знания существует наравне и тесно связана с другими видами власти (среди которых власть капитала и политическая власть). Субъективность знания, когда обращаются к последнему, работает в интересах одних и против интересов других, направляет людей, их действия в ту или иную сторону.
Примеры с врачем и клиникой в начале были даны затем, чтобы сразу показать, как работает власть-знание. Фуко пишет так:
«<…> надо признать, что власть производит знание (и не просто потому, что поощряет его, ибо оно ей служит, или применяет его, поскольку оно полезно); что власть и знание непосредственно предполагают друг друга; что нет ни отношения власти без соответствующего образования области знания, ни знания, которое не предполагает и вместе с тем не образует отношений власти. <…> полезное для власти или противящееся ей знание производится не деятельностью познающего субъекта, но властью — знанием, процессами и борьбой, пронизывающими и образующими это отношение, которое определяет формы и возможные области знания».
Поскольку знание формируется субъективно и людьми менее угнетенными, существующие властные отношения отражаются в знании. Знание, когда к нему начинают обращаться, закрепляет эти отношения.
Кроме власти-знания, существуют, как выразился Фуко, «подчиненные знания» двух видов. Первое — это знания, по каким‑то причинам забытые или, скорее, скрытые. Второе — это знания, еще не ставшие научными, «недостаточно разработанные знания: знания наивные, <…> находящиеся ниже требуемого уровня научности», недостаточно строгие, недостаточно теоретизированные. Это то, что может выбиваться из повестки власти-знания, но звучать в курилке специалистов-практиков — тех же врачей; то опытное знание, которым могут обмениваться пациенты одного врача; то, что можно прочитать в газетах и журналах.
По мысли Фуко, наука в новом смысле этого слова появилась в XVIII веке путем обработки, гомогенизации ранее существовашего множественного знания посредством исключения (селекции), нормализации, классификации, иерархизации (централизации). Это касается технического, технологического, медицинского и исторического знания. Прежде философия была «системой организации, или скорее коммуникации знаний друг с другом», теперь она теряет эту роль.
Исследования, изучающие «подчиненные знания», Фуко называл археологией. Таковыми были его работы «Рождение клиники. Археология врачебного взгляда» и «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы». Следующая задача состояла в проведении генеалогических исследований, «поднимающих» «подчиненные знания» в качестве альтернативы господствующим в современную эпоху взглядам.
Что почитать?
- Фуко М. Рождение клиники. Археология врачебного взгляда (1963).
- Фуко М. Лекции о Воле к знанию с приложением «Знание Эдипа»: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1970—1971 учебном году.
- Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы (1975)
- Фуко М. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975—1976 учебном году.
- Фуко М. Субъект и власть (из книги: М. Фуко. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью).