Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Мария Филиппович исследует этику свободы, ответственности и интимности в отношениях с Другим в мышлении Симоны де Бовуар.
Перед тем как приступить к понятию аутентичности дружбы, я позволю себе сделать оговорку: в число философов, повлиявших на мышление Симоны де Бовуар, вошел в том числе феноменолог Эдмунд Гуссерль. Начиная с первых философских эссе, Симона де Бовуар пробует использовать наработки Гуссерля, чтобы теоретизировать дискурсы смыслов, которые раскрываются в языке, а также чтобы конкретизировать детали живого опыта. Впоследствии это позволило ей воплотить экзистенциальную этику свободы, ответственности, исследовать интимность и сложность отношений с другими.
Гуссерль, пользуясь интерпретацией Александра Шнелля, пишет:
«Феномен есть не непосредственно данное, но «является» лишь опосредованно» [1].
Шнелль подчеркивает функциональность – «феномен являет себя». То есть исполнительная функция феномена проявляется через социальную ткань, например, посредством общения.
Когда читаешь размышления Симоны де Бовуар об аутентичности дружбы, возникает стройная и сильная ассоциация с феноменологической концепцией Гуссерля, который отмечает:
«Как феноменолог я не могу делать никаких других высказываний, кроме как связанных с Я-рефлексией» [2].
Интересно проследить, как Симона де Бовуар рефлексивно обозначает свою позицию в отношении дружбы в романе «Неразлучные», опубликованном спустя семьдесят лет приемной дочерью. Здесь есть строчка, определяющая феномен дружбы в контексте социальной морали: «for friendship to be authentic, it must first be free». Иными словами, аутентичность дружбы заключается в возможности быть свободным. Уже ученик Эдмунда Гуссерля Ойген Финк начинает вписывать в схему «субъект – объект» экзистенциальные мотивы, связанные с познавательным актом во время социального общения с другими. При этом он подчеркивает абстрактность и формальность схемы, поскольку человек постоянно находится в ситуации и вовлекается в комплекс смыслов.
Устанавливая социальный договор, Жан-Поль Сартр ставит условие Симоне де Бовуар – «полная прозрачность, открытый разговор обо всем – о чувствах, романах, желаниях» и ко всему этому «пожизненная свобода». Такая форма философско-стоической тренировки формирует у Бовуар определенный взгляд, систему, в которую входит дружба. Роман становится результатом философского «испытания». Она приходит к заключению, что подлинность дружбы основывается на трех основных положениях: она не обязана быть симметричной, граница между дружбой и любовью стирается в ущерб объектам данного социального отношения и третье положение – дружба является фундаментом этичных взаимоотношений.
В работе «Пирр и Синеас» Симона де Бовуар ставит несколько вопросов, позволяющих ей приблизиться к понятию «аутентичности дружбы» через этику свободы. Хотя «Пирр и Синеас» не является строгой частью феминистической теории французской мыслительницы, тем не менее она поднимает вопрос: «При каких условиях, если такие имеются, я могу говорить от имени или во имя Другого?». Это направление определяет дальнейшее понимание ее мысли в контексте этики по отношению к Другому, в том числе к самому себе.
Мне кажется интересным, что, затрагивая двусмысленность в данном эссе, Бовуар намечает также дилемму насилия и справедливости, которая по своей сути близка аутентичности дружбы. Осознавая значение свободы, мы принимаем ее конечность и в то же время несем ответственность за проникновение в свободу Другого.
Если выстраивать логику анализа дружбы, отталкиваясь от вышеупомянутого тезиса Симоны де Бовуар, то дружба как форма личных отношений может быть как симметрична, так и неодинаково оцениваться каждым из друзей. Однако ей присущ достаточный запас обоюдности.
Жак Деррида подчеркивает концептуальную неполноту дружбы в текстах античных авторов: там упускается специфика между двумя полами и таким образом ставится ограничение на объективную видимость себя как «другого я».
Тем не менее вера в самого себя — это то, что приближает к другому. Вера в самого себя образует целостность самоощущения, которая складывается из слоев онтологической организации человека. Полнота бытия индивидуального становления распространяется и на различные проявления существования человека.
Вернемся к роману Симоны де Бовуар «Неразлучные». Бовуар указывает на то, что отсутствие требований к Элизабет Лаукен (далее – Заза) позволило ей думать о самой себе. Настолько ли важно ответное и взаимное чувство от друга, который не чувствует того же к вам? Симона де Бовуар предполагает, что такое возможно – в отличие от родителей, которые подчиняли своей буржуазной строгости, дружба с Зазой открывала Симоне де Бовуар новые возможности через интеллектуальные беседы и перспективу быть самой собой. Через дружбу мыслительница пришла к пониманию счастья, силы и уверенности в себе.
Здесь приходит на ум слова древнегреческого философа Анникерида, который допускал «в жизни и дружбу, и благодарность, и почтение к родителям, и служение отечеству» [3]. К дружбе можно стремиться не только ради пользы, но и доброго чувства, которое возникает в процессе взаимоотношения. В этот период складывается взаимная симпатия, социальная связь, которая формирует доверительное отношение. В философии Эпикура видна зависимость от внешних обстоятельств – «из всего того, что мудрость доставляет себе для счастья всей жизни, самое важное обладает дружбой» [3, с. 607], которая показывает, насколько она влияет на ощущение безопасности, доверия, на обретение поддержки в жизни. Наиболее компромиссную точку зрения, которая концептуально совпадает с позицией Симоны де Бовуар, имеет Полемон. Он полагал, что «без добродетели никакое счастье невозможно, и наоборот, добродетели без благ телесных и внешних для счастья совершенно достаточно». Телесные и внешние блага выступают в качестве дополнения к счастью. Так и у Симоны де Бовуар, внешние симптомы вроде интереса в интеллектуальной беседе со стороны Зазы помогают ей совладать с внутренней пустотой, привести в порядок внутреннюю неопределенность.
Поскольку признание автономности, кооперации, самоосуществления приводит к преодолению соперничества в игре «кто кого больше ценит», это приближает друг друга к аутентичности в дружбе. И это также симптоматично в любви.
В пьесе «Who Shall Die?» Симона де Бовуар играет с силой и аутентичностью в любви. Сюжет пьесы разворачивается в Бельгии четырнадцатого века: город находится в осаде, запасы еды подходят к концу, а местный совет желает защитить город всеми возможными средствами: они решают изгнать всех женщин, детей, стариков и больных – «бесполезных ртов» – из города, дабы сильным мужчинам осталось защищать город как можно дольше. Решение уступает место этической пустоте, давая возможность возникновению новой морали, основанной на власти. Героиня пьесы, Катерина, пытается заколоть мужа, главу города, который посчитал ее тем самым «бесполезным ртом». Однако он не впадает в ярость, он принимает ее поведение как доказательство ее аутентичной, подлинной любви.
Ощущение несоответствия между вкладом в дружбу для Бовуар не было критичным, поскольку она не требовала доказательств чувств. Как пишет О.Ю. Азарова, надежды и ожидания, которые возлагаются на дружбу, могут отличаться от тех надежд и ожиданий, которые питает друг. Здесь, как мне кажется, отличие и/или отсутствие равных оценок во взаимности приводит к пониманию дружбы, основывающейся на интерсубъективности.
Интерсубъективность означает понимание риска в противоположности между людьми. Всегда присутствует признание риска, но взаимоотношения, основанные на свободе, имеют место быть, поскольку интерсубъективность стимулирует обе стороны искать пути превращения враждебности и неприятия в симпатию. Понимание себя как субъекта и себя как объекта для Другого позволяет ощущать взаимное свободное признание того, что жизнь других людей так же реальна и жизненно важна, как наша собственная – в таком случае проявляется полноценность аутентичности дружбы.
В феноменологической концепции Юргена Хабермаса интерсубъективность исследуется через язык. Теория коммуникативного действия является в своем роде реализацией идеи интерсубъективности. Последняя имеет свойство имманентности «жизненного мира», то есть, во-первых, она образует «фон для коммуникативных действий», и, во-вторых, является достигаемым взаимопониманием, то есть участники приходят к согласию, которое основывается на «интерсубъективном признании притязаний на значимость» [4]. С. Де Квинси находит главным тезисом у Хабермаса – «интерсубъективную коммуникацию, ориентированную на взаимопонимание». Кажется, что именно этого ищет и Симона де Бовуар, когда намечает критерии аутентичности дружбы.
Личное «Я» интерсубъективно, поскольку возникает из интерсубъективных отношений, которые устанавливаются между «Я» и «Другим» в коммуникативном действии. Мне видится, что для Бовуар аутентичность дружбы закладывается на уровне рассудочности дружбы. Приложимо ли здесь доверие? Да, поскольку оно подчеркивает свободу выбора следующего действия.
Отношения друзей имеют ценность, отличную от любви или детско-родительских отношений. Чувства, которые вкладывает Симона де Бовуар в понятие дружбы, нельзя строго заключить в жесткие рамки. В книге «Второй пол» она различает духовное и плотское желание. Первое относится к интеллектуальному экстазу: когда друзья делятся секретами и обмениваются дневниками, проявляют нежность. Физическое и духовное желания могут смешиваться в одних взаимоотношениях, которые складываются в идеальную романтическую любовь, однако, как пишет Скай Клири, иногда духовная страсть становится запутанной и смешивается с плотскими желаниями, приводящими к влюбленности.
«Культ женственности» учит девушек видеть себя и других женщин как объект желания, поэтому увлечения могу сбить баланс между друзьями. Один может принять доминирующую роль и эксплуатировать другого, нарушая интерсубъективность и «убивая» таким образом аутентичность дружбы. В «Этике двусмысленности» Симона де Бовуар также прибегает к феноменологии Эдмунда Гуссерля, чтобы проанализировать интерсубъективность как сингулярность существующего, не позволяя единичности оправдать изолированность.
Кроме этого, влияние Эдмунда Гуссерля предусматривает исследование уникальных переживаний женщин, связанных с их телами, например. В качестве феноменологического мышления она оценивает и исследует способы, которые формируют с помощью культурных предпосылок опыт женщин в отношении их тел. В беседах с Элизабет Лаукен довольно много такого рода обмена интимного.
Уважение свободы Другого – понимание того, что Другой постоянно находится в процессе становления, с его или ее перспективами на жизнь и выбор – приводит к некоторому столкновению двух свобод, которые имеют уважение к самой ценности свободы. Ценить свободу одного и ущемлять свободу другого непоследовательно, считает Симона де Бовуар. В книге «The Ethics of Ambiguity» она пишет: «to will oneself moral and to will oneself free are one and the same decision». Другими словами, два друга создают пространство, где интерсубъективность наполнена рассудочной страстью. Осознание разности меня своим «Я» и «Другим» в определенном пространстве «здесь», по рассуждению испанского философа Х. Ортега-и-Гассета, заключается именно в пространственном ощущении бытия. Симона де Бовуар приходит к пониманию дружбы через определенное время – ей необходимо было остаться наедине с теми событиями и чувствами, чтобы вывести главный тезис ее отношения к умершей подруге. Симона де Бовуар, находясь в состоянии одиночества, становится чутка «к различению новых ощущений и форм выражения себя», которые стали результатом влияния дружбы с Элизабет Лаукен.
Жан-Поль Сартр считал, однако, что невозможно полностью довериться кому-либо, поэтому нет основы, которая могла бы позволить понять друг друга. Тем не менее, кажется, что интерсубъективность позволяет осознать собственное существование: отдельное существование другого — это определенный метод и в то же время поле, через которое «пробирается» личность в становлении себя. Существование другого есть навигация для собственной экзистенции.
Это своеобразное одиночество предстает метафизическим фактом, однако трагедия несчастного сознания возникает, когда сознание другого находится в стремлении позиционировать себя как суверенный, независимый объект. Дружба становится толчком в преодолении трагедии сепарации от другого. Дружба становится ключом к личной свободе и создает этические связи с Другими, то есть осознание свободы другого. Отсутствие доминирования над другими или проигрывание в собственной значимости позволяет открыть возможности для Другого, понять подлинность морального отношения.
Создание и развитие аутентичной дружбы непростой процесс, который, по сути, не имеет конечной, завершающей точки. В ней нет симметрии, и успех не гарантирован. Получается, что, находясь в зависимости от дружбы, человек становится уязвимым и это ставит его перед лицом опасности. Риск ассиметричных отношений сопряжен с тревогой, напряжением. Тревога – это цена труднодостижимого счастья, которое может быть приобретено вместе с социальной привязанностью к другому человеку.
В современной реальности тревога создает барьер, который по большей части перерастает в одиночество, уединение с самим собой. С одной стороны, одинокий человек способен воспринимать полноту бытия, с другой, пребывая в диджитал-среде, человек пробует компенсировать дефицит социальных навыков, но «социальная компетенция от этого не развивается». Значение друга в этой связи – это «открытие своей непохожести, своей уникальности, а значит, и своего одиночества, своего индивидуального риска».
Здесь возникает антропологическое свойство свободы, которое непрерывно проявляется в экзистенциальной философии. Бовуар апеллирует к свободе как к условию познания самого себя. Кажущаяся требовательность и отсутствие взаимности абстрагирует от собственной личности и в то же время ориентирует его на рациональную способность. Это то, что Симона де Бовуар определила через формулирование подлинности дружбы. Во-первых, несимметричность позволяет определить степень свободы субъектов дружбы, во-вторых, «натренировать» личность через дистанцирование, чтобы определять саму «аутентичность».
Аутентичность дружбы несет амбивалентность: спокойствие и тревогу одновременно. Симона де Бовуар не требует и не ищет объединения. Внешние факторы, которые влияют на развитие дружбы между двумя индивидами, становятся теми условиями, позволяющими выстраивать процесс постоянного взаимоотношения.
Обложка: Simone de Beauvoir in Paris in 1949, © Elliot Erwitt
Список литературы
1. Schnell A. Wirklichkeitsbilder. Tubingen : Mohr Siebeck, 2015. S. 223 , s. 20
2. Крюков, А. Н. Понятия «явление» и «феномен» в трансцендентальной философии (Кант, Гуссерль, Финк) / А. Н. Крюков // Кантовский сборник. 2020. Т. 39. № 4. С. 29-61. С. 43
3. Лаэртский Д.О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1986. 571 с., с. 121]
4. Хабермас Ю. Проблематика понимания смысла в социальных науках // социологическое обозрение. 2008. Т. 7. № 3. С. 3–33.
