Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Что такое вялотекущая шизофрения? Чем она отличается от известного нам заболевания? Могут ли пациенты вести обыкновенную жизнь и быть полезными обществу? И почему табуирование больных опасно для всего социума? Разбираемся.
Марине 25 лет. Половину из них она живет с диагнозом – шизотипическое расстройство личности или, в простонародье, вялотекущая шизофрения. Мы поговорили с ней о том, как она строит свою жизнь, как симптоматика отражается на ее буднях, и как болезнь воспринимают в окружающей культуре.
Этап первый – отрицание
Когда мне было 16, я резко перестала есть. Это было вызвано не только искренним желанием похудеть, но и голосами в моей голове, которые появились из ниоткуда. Такие симптомы легко спутать со своим внутренним голосом, но в моем случае их было четыре, и все они были мужскими.
Голоса, сначала будто бы ненавязчиво, как легкое радио, сообщали мне, что делать, куда идти, какую позу принять, и я не придавала им значения, пока они не стали запугивать меня тем, чего я больше всего боялась – набором веса. Если вы болели анорексией, вы меня поймете. Я не ела три месяца и стала весить 35 килограмм, еда внушала ужас, как и все, кто пытался ее принести. Не удивительно, что, когда я перестала пить, меня отправили в больницу, где и поставили неожиданный диагноз – не анорексию, а шизотипическое расстройство личности, и выдали гору таблеток, как говорили – на всю жизнь. Но тогда я не поверила в то, что могла заболеть таким табуированным заболеванием.
Шизотипическое расстройство
Впервые данный термин возник в СССР с легкой руки отечественного психиатра А.В. Снежневского. Критики считали, что нововведение позволяет преследовать диссидентов. Однако спустя годы термин закрепился в современном российском реестре диагнозов.
Вялотекущая шизофрения представляет собой классическое заболевание в крайне замедленном развитии. Это значит, что время от времени у человека может появиться ряд специфических симптомов – бред, голоса, навязчивые идеи, компульсивные действия, фобии, ипохондрия, отсутствие критического мышления, нанесение себе вреда, проблемы с эмоциями, точнее их отсутствие, а затем, вслед за относительно долгим приемом медикаментов, все проходит так, как будто ничего и не было. И человек живет в ремиссии до следующего обострения.
Этап два – подозрения
Я знала, что если буду долго всматриваться в крупные предметы, например, в дом или ящик, то он начнет трястись и двигаться на меня. Но подобные симптомы были настолько привычны, что я не обращала на них внимания и искренне не понимала, за что мне поставили такой диагноз. Ведь к 20 годам я не только успешно закончила школу, но и успела поучиться в Германии, а также быть одной из лучших студенток своего вуза. Я успешно справлялась со всеми трудностями несмотря на всю негативную симптоматику, и ни один человек не мог бы сказать, что со мной что-то не так.
Но именно к 20 годам, после второй госпитализации с сильнейшим психозом и желанием нанести себе непоправимые увечья, мне сообщили, что мой диагноз по-прежнему остается в силе, и что лечиться придется очень долго.
Прелесть и бич такого заболевания заключается в том, что период обострения очень легко купировать, и человек возвращается в обычную жизнь. Но в реальности он не придает значения тому, что был болен и не понимает, зачем ему принимать нейролептики. В свою очередь, забывая о таблетках, он провоцирует следующий «приступ».
Этап три – признание
На протяжении пяти лет я постоянно ходила к разным психиатрам и говорила о депрессивной и навязчивой симптоматике, скрывая основной диагноз из страха госпитализации. Как результат – мне выписывали неподходящие для меня лекарства, которые становились бомбой замедленного действия.
В 25 лет, я, успешно оканчивающая магистратуру, работавшая за границей, собравшая неплохое портфолио, начала страдать от неадекватных навязчивых идей и страхов. Боялась написать сообщения на форумах, сказать то, а не иное слово, выкурить три, а не четыре сигареты, поставить вазу в левый угол стола, а не в правый, и как итог – начала выкидывать абсолютно новые вещи, которые казались мне плохими. К счастью, мое состояние заметил мой молодой человек и отправил меня к психиатру, который, кто бы сомневался, подтвердил диагноз и выписал нейролептик. Интересно, что он не вызвал никаких побочных эффектов. Лекарство, как волшебная палочка, стерло все иллюзии и галлюцинации, оставив на поверхности реальный мир.
Нормальная жизнь
Сейчас Марина живет обычной в привычном нам понимании жизнью. Она больше не выкидывает вещи, не боится разучиться читать, не считает сигареты, не выглядит сонной или подавленной, и просто справляется со своей работой. Единственное, что отличает ее от большинства людей – необходимость принимать маленькую розовую таблетку на ночь, которая структурирует ее мышление и делает жизнь «обычной», отделяя реальность от иллюзорных страхов.
Подводные камни
В российском обществе широко распространенно осуждение людей с ментальными проблемами. В лучшем случае их не воспринимают всерьез, в худшем – списывают со счетов. Однако, как показывает история Марины, человек с подобным диагнозом может не только жить, но и трудиться как для себя, так и на благо общества. Более шести лет девушка работает журналистом, и ни у кого из ее коллег не было вопросов по поводу ее адекватности. Но возникли бы они, если бы она не скрывала свой диагноз?
Сегодня, по официальной статистике, около 8 млн россиян живут с депрессией, случаи шизофрении фиксируются в расчете 370 диагнозов на 100 тысяч населения, примерно 2,5% людей в мире страдают маниакально-депрессивным психозом, а каждый час от расстройств пищевого поведения погибает один человек. При этом в обществе культуры осуждения большинство из нас предпочитает «тянуть до последнего» и не рассказывать о своих проблемах ни друзьям, ни психиатру, пытаясь быть эффективной ячейкой общества. Результат может быть весьма плачевным. Карательная психиатрия осталась в прошлом, и сегодня существует множество эффективных лекарств, способных помочь огромному числу населения. Травля больных приводит к эффекту «спирали молчания», введенному немецким социологом Э.Н. Нойман. Благодаря ему люди, скрывающие свое мнение, остаются в абсолютной изоляции, в которой никто не в силах им помочь.
Обложка:
Картина Пауля Клее
Реклама психиатрии, карательная психиатрия никуда не делась. Чтоб убедиться в этом можно посетить любую псих больницу, там у вас волосы дыбом встанут.
Михаил. «Реклама психиатрии» — вам не кажется, что даже фраза звучит абсурдно?
«Вялотекущая шизофрения» — это диагноз из арсенала карательной психиатрии, которого не признают ни в одной нормальной стране, кроме постсовка.