Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Можно ли объяснить психологию нацизма? Какие причины заставляют обычных людей совершать зверства? Освобождает ли приказ от личной ответственности? И как далеко человека может завести самообман? Наш спецкор Анжелика Зауэр побывала на масштабной сценической реконструкции «Да судимы будете» — открытого суда над нацистскими военными преступниками, которая прошла в конце января в Великом Новгороде. Она рассказывает о событии и ищет ответы на все эти вопросы.
20 января в Великом Новгороде состоялась уникальная сценическая реконструкция последнего в РСФСР и предпоследнего в СССР открытого суда над нацистскими военными преступниками.
Масштабный проект, имеющий культурную, историческую и общественную ценности, был задуман и реализован заслуженным артистом России Даниилом Донченко, кандидатом исторических наук Дмитрием Асташкиным и кандидатом филологических наук Сергеем Козловым. Для его воплощения были изучены все имеющиеся на данный момент источники, проливающие свет на это событие: проанализированы десятки архивных свидетельств, опрошены очевидцы.
Все это помогло предельно детально и достоверно осветить события «Советского Нюрнберга». Постановка проходила в сохранившемся историческом месте суда – концертном зале Новгородской областной филармонии им. А.С. Аренского (бывшем театре драмы). На сегодняшний день это единственная российская сценическая реконструкция, посвященная суду над нацистскими военными преступниками.
© Ольга Савченко / Новгородский музей-заповедник
Стремление максимально приблизить зрителя к декабрьским событиям 1947 года делает постановку «эмоционально тяжелой»: в течение двух часов публика узнает о задокументированных, доказанных и крайне жестоких военных преступлениях. Сожженные деревни (иногда вместе с живыми людьми), принудительный угон жителей на работы в Германию, массовые казни мирного населения, в том числе стариков, женщин и детей, пытки, мародерство и осознанное разрушение памятников мировой культуры (например, снятие золотого покрытия с купола Собора Святой Софии XI века или демонтаж памятника «Тысячелетие России» и подготовка к его транспортировке в качестве подарка одному из немецких обербургомистров) – данные об этих преступлениях звучат из уст свидетелей (в том числе немецких военнопленных), подсудимых, обвинения.
Интересно, что найти доказательства преступлений сразу после войны было достаточно сложно: в Новгороде практически не осталось местного населения (потенциальные свидетели были убиты или фактически сосланы в рабство). Для поиска виновных потребовалось несколько лет. В итоге перед военным трибуналом предстали 19 нацистских военных преступников.
© Ольга Савченко / Новгородский музей-заповедник
Открытое заседание длилось в течение 11 дней и освещалось в СМИ. И здесь отдельный интерес представляет поведение обвиняемых в массовых казнях и разрушении исторических объектов. Абсолютное большинство из них признало свою вину, однако многие заявляли о том, что являются жертвами режима и всего лишь выполняли приказ, а некоторые даже называли принудительную «эвакуацию» местных жителей «благом».
Уже тогда, в середине XX века, население и исследователи общественного мнения пытались понять психологию людей, осознанно совершавших массовые, особо жестокие преступления в рамках нацистской идеологии.
Читайте также «Психология нацизма» Эриха Фромма — текст о сегодняшнем дне?
Монологи подсудимых широко обсуждались на аналогичных процессах в Нюрнберге, Иерусалиме, многих городах СССР (Харьков, Краснодар, Витебск, Бобруйск, Кишинев и др.) Кроме того, на советском пространстве изучением общественного мнения тайно занимались спецслужбы. В частности, как отмечает Дмитрий Асташкин, в 1947 году на новгородском процессе незримо присутствовали сотрудники госбезопасности. Они фиксировали высказывания, звучавшие в личных беседах граждан.
© Ольга Савченко / Новгородский музей-заповедник
Несомненно, абсолютное большинство людей требовало сурового наказания для подсудимых. Однако были и те, кто сочувствовал нацистам. В частности, эти люди считали, что преступники действовали в рамках своей идеологии, своего законодательства и не могли нарушить приказ во избежание расстрела.
Об этом же сообщали и подсудимые. На заседании многие из них повторяли: «Не я один совершал эти преступления», «Я выполнял приказы вышестоящего начальства», «Мы не давали себе права сомневаться в нашей миссии» и т.д. На фоне этих высказываний встает вопрос о личностном погружении в происходящее, о нравственном выборе, о зомбировании солдат пропагандой.
Удивительно, но многие из преступников (не только на новгородском процессе) высказывались о своем нейтральном или даже положительном отношении к жертвам, в особенности – к уязвимым и активно истребляемым тогда национальностям (славяне, евреи, цыгане). В частности, говоря о принудительном изгнании из страны и переправке в Германию, один из подсудимых в Новгороде сообщил:
«Я стремился облегчить положение людей».
© Ольга Савченко / Новгородский музей-заповедник
Таким же образом изъяснялся и Адольф Эйхман, судимый в Израиле сотрудник гестапо, ответственный за окончательное решение «еврейского вопроса». Суд над ним произвел эффект взорвавшейся бомбы, его высказывания цитировали ведущие мировые СМИ, а судьям, по словам очевидцев, было сложно держать себя в руках и продолжать вести процесс формально, без лишней эмоциональности и патетики.
Эйхман, непосредственно отвечавший за массовые убийства, гонения, пытки, лишение людей гражданства и всего имущества, не раз повторял, что на личностном уровне не имеет ничего против евреев. Проведенные психиатрические экспертизы подтвердили его вменяемость. Видимо, объяснить его позицию можно лишь неизбежной деформацией личности и стремлением сохранить свою жизнь, продвинуться по карьерной лестнице, заработать. Так же, как и судимые в Новгороде нацисты, при описании преступлений против человечества Эйхман не раз говорил о «благе» и «стремлении помочь».
Адольф Эйхман, © The Huntington / Flickr
Например, свидетельствуя о знакомом пожилом еврее, попавшем в концлагерь Освенцим, он вспоминает, что тот просил его об освобождении. Прибыв на место, Эйхман пояснил, что ничем не может ему помочь. Однако постарался перевести заключенного на более легкие работы – теперь пленник, прежде занимавший высокое положение в обществе, должен был подметать дорожки. Через полтора месяца его убили. Как замечает философ, автор книги «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» Ханна Арендт, подсудимый был убежден в том, что совершил благо.
Видеолекторий Тоталитаризм и банальность зла: лекции по философии Ханны Арендт
Пытаясь понять его мотивы, она размышляет:
«В своих дневниках Достоевский писал о том, что в Сибири, среди огромного множества убийц, насильников и грабителей, он никогда не встречал ни одного, позволившего признаться самому себе в том, что он совершил зло».
Кроме того, Арендт, присутствовавшая на эйхмановском процессе, отмечает, что в условиях кризиса и господства пропаганды идеалисты настолько пропитываются разрушительными идеями войны, что:
«готов [готовы] пожертвовать ради идеи всем, и особенно всеми».
После публикации книги Арендт фактически подверглась травле и бойкотированию, от нее отвернулось большинство близких друзей. Причиной тому стала осторожная попытка исследовательницы отделить «ответственность от намерения». Арендт писала:
«… немецкое общество… так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета».
Нацистская пропаганда и идеология действительно фактически оправдывала всевозможные зверства, тем самым позволяя легализовать массовые безосновательные убийства.
Кандидат исторических наук Дмитрий Асташкин пишет:
«Ведь нацисты и их союзники сделали военные преступления не исключением из системы, а самой системой. В нарушение всех норм международного гуманитарного права миллионы советских жителей были убиты, а миллионы красноармейцев уничтожены в лагерях. Все эти преступления были сознательными и имели десятки тысяч конкретных организаторов и исполнителей».
Пытаясь осмыслить мотивацию и образы мышления фашистских преступников, исследователи выдвигали самые разные концепции, и все они имеют место быть. Так, в отдельных случаях система позволяла самоутвердиться (как произошло с Эйхманом, который смог построить впечатляющую карьеру лишь с помощью войны), для кого-то она легализовала садистские особенности личности, кому-то в качестве альтернативы предлагала самоубийство, для кого-то позволяла решить финансовые проблемы и пр. Очевидно, что в любом случае нацистские преступления не могут быть оправданы. Однако с психологической и социальной точек зрения нельзя говорить о какой-либо одной причине, побуждавшей миллионы людей совершать преступления против человечества, так как все мотивы, какими бы низменными они ни были, во многом остаются в индивидуальном поле.
