Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Какую роль ночь занимает в нашей жизни? Время отдыха от каждодневного труда? По мнению Аруна Кумара, преподавателя британской имперской, колониальной и постколониальной историии Ноттингемского университета, изменение и регламентация режима дня/ночи стали развиваться в XVll веке с появлением индустриализации. В свою очередь историк Крэг Козловски называет это колонизацией ночи: промышленный капитализм кардинально изменил отношения между временем и трудом, поставив участников своего процесса в рамки достаточно жесткого регламента, не оставляющего им пространства для манёвра. Одновременно с этим новая система породила новые ночные практики и проложила рабочим путь к осмыслению своего положения. В своей статье на «Aeon» Арун Кумар рассказывает об этих процессах на примере истории рабочих Бомбея, которые использовали ночь для посещения вечерних школ и повышения уровня образования, что стало своеобразным политическим актом. Павел Шопин подготовил перевод.
Какую историю могут рассказать ночи? Как выглядела бы история ночей рабочего класса? Этот вопрос побудил меня исследовать жизнь бедных рабочих в колониальной Индии XIX века. Вслед за книгой «Ночь пролетариев. Архивы рабочей мечты» (1981) французского философа Жака Рансьера я хотел узнать, что делали ночью бедные рабочие XIX века, в частности рабочие хлопчатобумажных текстильных фабрик Бомбея, работавшие по 13-14 часов в день. Или они просто ложились спать или общались с друзьями, бродя по улицам города?
Мы много знаем о дневной жизни рабочих. Историки капитализма, рабства, труда и товаров предпочитают исследовать дневное время суток. Но это только половина истории – другая половина нашей жизни проходит ночью. Ночи имеют решающее значение для истории капитализма и труда: контроль за ночным временем стал политическим актом рабочих. Он утверждал их достоинство как независимых людей. Ночью рабочие мечтали и воплощали свои идеи в жизнь – как вместе, так и самостоятельно.
В течение XVII века принципиально изменилось значение ночи и ночной жизни в Европе. На пути к индустриализации ночь породила новые представления и практики религиозного опыта, новый мир преступности, а также новые общественные и частные пространства, судебную культуру, охоту на ведьм, регулирование и полицейский надзор (через уличное освещение). В своей книге «Вечерняя империя» (2012) историк Крэг Козловски называет это колонизацией ночи: сон, общение и труд горожан радикально изменились со времен раннего модерна. Искусственное освещение продолжило господство дневного времени ночью. Многие виды деятельности, которые требовали света, теперь стали возможными и после наступления темноты. Крестьяне продолжали спать так, как это издавна делали люди: когда вечерняя дрема делилась на две части. Но городские жители перешли на непрерывный сон продолжительностью от семи до восьми часов. Произошло резкое разграничение между днем и ночью, особенно в городах. Ночь отводили для отдыха, а день – для работы. До индустриализации такого не было. При ремесленном труде люди имели представления о времени, ориентированные на выполнение заданий или ритмы природы.
Читайте также Третья промышленная революция, или как спасти планету от надвигающейся экологической катастрофы
Дисциплинированный промышленный капитализм кардинально изменил отношения между временем и трудом, потому что людям пришлось овладеть временным пониманием труда и жизни, как это в 1967 году показал британский историк Эдвард Палмер Томпсон. Часы и измерение времени распространились и обрели новую силу. Нужны были штрафы, наказания, звонки, обучение, администрирование мастерских и проповеди, чтобы повлиять на новые практики трудовой жизни, отличные от привычной повседневной общественной жизни (сна, разговоров, семейного досуга). Промышленный капитализм требовал от рабочих внимательности, эффективности и упорства в цехе. В случае колониального Бомбея проект работодателей-капиталистов отличался непоследовательностью. Они не определяли четких границ труда и отдыха. Именно рабочие требовали фиксированного и временного понятия труда.
Хлопчатобумажные фабрики Бомбея начали активно работать в 1850-х годах. Из-за некачественного строительства и плохих санитарных условий их помещения не отвечали требованиям гигиены. Хлопок в воздухе вызывал удушье, а работающие котлы создавали в помещениях жару. В зависимости от метода подсчета, работники хлопчатобумажных фабрик трудились от 13 до 16 часов в день в период между 1850 и 1890 годами. Зимой предприятия продолжали рабочий день благодаря газовому освещению. Только в первые десятилетия ХХ века ночные смены стали привычными, когда на большинстве фабрик установили электрическое освещение. Рабочие и работодатели постоянно боролись за разделение между трудом и отдыхом. Работодатели жаловались на то, что досуг вмешивался в рабочее время, а работники – на то, что работа лишала их свободного времени.
Для большинства рабочих день начинался в 5:30 утра и заканчивался, когда было слишком темно для работы. В 1890 году Бабаджи Махду просыпался в 3 утра, чтобы подойти к воротам фабрики в 5:30 утра. Когда А Алве начал работать половину рабочего дня на фабрике в 1910-х годах, рабочий день длился 16 часов – с 5 утра до 21 вечера; взрослые просыпались в 4 утра, чтобы подготовиться к работе. Однако процесс производства хлопка не признавал разницы между днем и ночью: любое вмешательство в цикл было нарушением. С точки зрения работодателей, когда работники употребляли алкоголь, играли в азартные игры, занимались трудовой политикой или болели и пропускали следующий рабочий день, они наносили ущерб товарному циклу.
Опыт женщин, работавших на хлопчатобумажных фабриках Бомбея, был еще тяжелее. Они работали как дома, так и в цехе. В 1890 году Дурпати, работница и мать, просыпалась в 3:00 утра, чтобы быстро помыться, набрать воды на весь день, сварить еду для себя и своей дочери и пройти в темноте 1,5 мили к фабричным воротам. В 1933 году исследование показало, что женщины-работницы, жившие в чалах (типичном однокомнатном жилище рабочего класса), просыпались, чтобы сначала набрать воды из общего крана, а затем зажечь коровьи лепешки и приготовить пищу; как говорилось в отчете, «после такого… утра они должны пойти на фабрику и отработать в душном помещении до вечера». Фабрики также пытались лишить рабочих свободного времени. Они требовали от работников, чтобы те чистили машины в воскресенье, а также штрафовали их за опоздание, невыполненную работу и пряжу или одежду «плохого качества».
Как и Алве, большинство рабочих хлопчатобумажных фабрик Бомбея были мигрантами из сельских и прибрежных поселений Западной Индии. Городская и фабричная жизнь была для них чем-то новым. Жизнь в Бомбее и соблюдение «временной дисциплины» промышленного капитализма (как ее называл Томпсон), наверное, вызвали огромное психическое и физическое напряжение. В селе условия их рабочей жизни были продиктованы сезонными изменениями, ритмами посева и сбора урожая или колебаниям спроса на ремесленные товары. Промышленная дисциплина пыталась подчинить себе все сферы жизни, но на фабриках не было установленного рабочего времени. Хотя работодатели пытались регулировать рабочее время, временная дисциплина их собственного производственного процесса не была фиксирована. Одни работали по 12 или 13 часов, а другие – по 14 или 15. Некоторые фабрики закрывались при падении спроса, а другие продолжали работать. Одни устанавливали электрическое освещение, а другие продолжали использовать газовые фонари. Рабочие были очень растеряны из-за различных рабочих практик в одном городе и первыми начали требовать дисциплинировать время на фабриках.
В выступлениях перед комиссиями, которые назначались для урегулирования условий труда на фабриках, рабочие требовали держать рабочий день подальше от ночи. Ночь объединяла их. Иначе труд вмешивался в их семейную и общественную жизнь. Около 5000 рабочих подписали меморандум, который подали в Фабричную комиссию 1884 года. Он стал первым живым примером их коллективного сознания в Бомбее. Коллектив рабочих утверждал, что они хотели бы работать от рассвета до заката, а не в темноте. Их требования включали получасовой перерыв в полдень, воскресенье как день отдыха и выплату заработной платы до 15 числа следующего месяца. Это были смелые требования в те времена, когда не было социальной защиты, а британское колониальное государство стояло на стороне богатых работодателей. При отсутствии каких-либо регуляторных ограничений возникали такие проблемы, как индивидуальные увольнения, ежедневные унижения на рабочем месте и штрафы.
Благодаря показаниям работников мы получаем представление о том, как они рассчитывали свой рабочий день. Это радикально отличалось от того, как его измеряли работодатели. Для рабочих время, затраченное на подготовку к работе, являлось частью рабочего дня: например, дорога на фабрику в темноте и ожидание у фабричных ворот, чтобы избежать штрафа за опоздание. Как результат, рабочие не могли проводить время со своими детьми, женами и друзьями. В 1885 году они горько жаловались, что уже и забыли, как выглядят лица их детей, потому что когда они уходили на работу и возвращались домой, всегда было темно.
Работодателей эти вопросы не волновали. Они часто говорили фабричным комиссиям, что время, которое работники проводили на фабрике, не равно реальному рабочему времени: рабочие дремали, ходили к туалетам курить и отдыхать, читали книги бхаджанов и оставляли рабочее место без ведома начальства. Один работодатель жаловался: «Рабочие не работают постоянно; они могут сидеть в одном из отделов, они могут спать – я сам видел, как некоторые из них спят – или могут отвлекаться на еду».
В такой атмосфере, когда штрафы и увольнения были привычными дисциплинарными мерами, рабочие создали небольшие пространства для собственного отдыха и общения. На рассвете очереди за водой из общего насоса также были временем, когда рабочие собирались вместе и поддерживали социальные связи. Они говорили о жестокости работодателя, будущем своих детей или недавно прибывшем мигранте, а также минимальной зарплате, сексуальных скандалах и любовных отношениях.
Первые два фабричные акта (первый приняли в 1881 году, а второй – в 1891 году) не стали сокращать рабочее время. Когда Фабричная комиссия 1890 года собрала мнения рабочих, большинство как мужчин, так и женщин требовали сокращения рабочего дня. Дурпати сказала комиссии: «Будет лучше, если рабочее время сократят». Фабричный акт 1891 года провозгласил воскресенье выходным, ограничил рабочий день 11 часами для женщин и 7 часами для детей (в возрасте от 9 до 14 лет). Но взрослые мужчины не получили сокращение рабочего дня и продолжали работать по 13-16 часов в день.
В 1890 году корреспондент газеты The Times of India сообщал:
«Очень многие представители рабочего класса едва сводили концы с концами. Когда им как-то удавалось отправить своих детей в эти [вечерние] школы, они отправляли их с целью поднять их уровень жизни, что показывало, насколько они ценили преимущества образования».
Пока рабочие боролись с работодателями за более короткий рабочий день, они также посещали вечерние школы, созданные в сотрудничестве с организациями за социальные реформы. Как только фабрики закрывались и наступали сумерки, многочисленные рабочие превращались в учеников. Хотя они были уставшими, многие сразу шли в вечернюю школу в 19:00 и проводили два часа, получая удовольствие от чтения, слушания учителя и держания в руках книги. Ночь отводили для устремлений.
Теистическая ассоциация, важный орган для внедрения социально-религиозных реформ Прартханы Самадж (молитвенного общества), движения либеральных индусов среднего класса, пропагандировавшего веру в единого бога, открыла вечерние школы в 1890-х годах с целью воспитания масс трудящихся и улучшения психологического и физического состояния мигрантов-рабочих. Под влиянием подхода английских реформаторов к бедным промышленным рабочим, образованные члены Теистической ассоциации, принадлежавшие к среднему классу, опасались, что вскоре бедные мигранты могут стать большой социальной проблемой в Бомбее. Ассоциация хотела помочь навести порядок в городе и отправилась в рабочие кварталы, чтобы открыть вечерние школы в Калбадеви в 1876 году, в Гиргауме в 1880 году и в Гамдеви в 1881 году. Среди учеников здесь были рабочие фабрик, поденщики, домашние слуги и мелкие торговцы в возрасте от 12 до 35 лет. Несмотря на то, что школы брали плату в размере одной анны (одна шестнадцатая рупии), бедные рабочие массово начали их посещать. К 1889 году открылись еще три школы. С 1886 по 1890 годы в вечерних школах обучалось около 2750 рабочих.
К 1890 году спрос на вечерние школы стал настолько острым, что отдельные люди и другие реформистские общественные организации последовали за Теистической ассоциацией и открыли новые школы, а Теистическая ассоциация продолжала расширяться. Скоро она открыла девять школ в различных рабочих кварталах, включая Такурдваром, Хетвади, Донгри и Бикуллу. Около 565 учеников посещали эти школы ежедневно по 2 часа в ночь. К 1912 году более 26 000 учеников-рабочих прошли через эти заведения.
История первой вечерней школы рабочего класса говорит нам о важности ночи для рабочих. Основанная в 1874 году Бхивой Рамджи Наре, который сам был рабочим, школа десятки лет финансировалась за счет его собственной зарплаты. Хотя нет точной информации о социальном происхождении Наре, был ли он женат и имел детей, или что он преподавал в школе, но мы знаем, что он начинал свою карьеру простым рабочим за 8 рупий в месяц на фабрике Диншо Петит. Наре проработал в промышленности 37 лет и завершил карьеру в статусе мастера ткачества на фабрике Морарджи Гокулдас, когда получал 250 рупий в месяц. Возможно, он был одним из первых рабочих лидеров, которые мобилизовали рабочих политически и интеллектуально.
В начале социальной истории фабрики он признал необходимость официального образования для рабочих и их детей. Школы Наре меняли жизнь рабочих вопреки желанию работодателей. Его школы нарушали разделение между днем как временем работы и ночью как временем отдыха. Постоянно отлучаясь от работы на фабриках, отправляя детей в школы и мобилизуясь для решения неотложных проблем, рабочие научились ставить под сомнение правила промышленной жизни, под властью которых они оказались. Рабочие должны были бросить вызов временной дисциплине, которой их научил индустриальный мир.
Школы Наре творили политику интеллекта в рабочих кварталах и угрожали разрушить «естественные» различия в обществе. В то время работодатели вообще не были заинтересованы в обучении рабочих. «Журнал индийского текстиля» писал: «Таких, как Наре, один на десять тысяч. Свободное время он тратит на проведение обучения для детей рабочих». Но редактор журнала также критиковал усилия Наре по интеллектуализации и политизации рабочего класса:
«Индийский рабочий не больше подходит для профсоюзов, чем для научного образования или чтения и письма. Сначала он должен изучить намного более необходимые вещи, касающиеся его повседневной жизни и труда».
Журнал поддерживал господствующую мысль о том, что удел рабочих – это тяжелый физический труд, а не образование, политика или интеллектуальная деятельность.
Активизм Наре не ограничивался одной школой. В 1887 году с помощью товарищей-рабочих он расширил вечернюю школу и создал бесплатную дневную школу для рабочих из чала Марарджи в Пареле. Он назвал ее «Свободная школа Наре и Мандали», рекламируя ее политику бесплатного образования. Школа стала популярной и продолжила работать после смерти Наре в 1917 году. Восторженная реакция на возможность получения образования среди рабочих вдохновила Наре открыть еще две школы, но он не смог их поддерживать после выхода на пенсию в 1906 году. Наре теперь был общественным лидером и представителем рабочих. Он основал союз Камгар Хитвардхак (СКХ) в 1909 году и в течение восьми лет был его президентом. СКХ стал одним из первых более-менее организованных профсоюзов: он помогал рабочим, попавшим в финансовые трудности, организовывал их, предоставлял юридическую поддержку, выступал посредником в разрешении конфликтов между рабочими и руководством фабрики, открывал школы и способствовал сдержанности между рабочими и работодателями. Наряду со школами Наре, СКХ также имел вечернюю школу, где преподавали на маратском языке.
К 1911 году рабочий день для мужчин на фабриках Бомбея сократили до 12 часов, а для детей – до шести. Хотя рабочие начали посещать школы еще до введения короткого рабочего дня, фабричный акт 1911 года дал им немного больше времени для посещения вечерних школ и библиотек. Количество рабочих-учеников росло. The Times of India в 1911 году подсчитала, что около 2000 человек ежедневно посещали вечерние школы в Бомбее. В 1919 году газета сообщала, что в городе было около 50 вечерних школ со средней ежедневной посещаемостью от 1200 до 1500 учеников. Между тем, согласно муниципальным записям, в 1922 году работали 33 вечерние школы, в которых в среднем училось 1136 учеников.
Что мотивировало рабочих идти в эти вечерние школы вместо крайне необходимого сна? Прямых ответов в архивах нет: рабочие-ученики вечерних школ не оставили записей. Но, похоже, они хотели изменить свое общественное и экономическое положение. Колониальная экономика в Индии требовала большого количества образованных и грамотных служащих, почтальонов, сборщиков, учителей, надзирателей и начальников. Бедные рабочие, выходцы из сел и представители низшей касты, стремились подняться на эти должности. В отличие от физического труда, требование грамотности наделяло такие мелкобуржуазные работы социальной значимостью.
С другой стороны, социальные и экономические элиты определяли рабочих как неграмотный и необразованный класс. Они использовали неграмотность, чтобы «объяснить» отсутствие у рабочих рвения к работе, их воинственное поведение, неэффективность и бедность. Долгое время и колониальное государство, и работодатели поддерживали эту риторику, отказывая работникам в обучении, свободном времени и повышении заработной платы. Многие ученые соглашались с этими представлениями и продолжали рассматривать индийских рабочих как преимущественно неграмотную силу. Но вечерние школы поставили под сомнение мнение о неграмотности трудящихся. Так мы можем начать понимать мечты рабочих об освобождении от порабощенной жизни и их личные усилия преодолеть повседневную эксплуатацию.
Бомбейские рабочие хлопчатобумажной промышленности жили в двух мирах – мире физического труда и мире образования. Для них эти миры не были совершенно отдельными, как этого хотели элиты. Комментируя энтузиазм рабочих-учеников, The Times of India восхищалась тем, «как низкооплачиваемые работники, которые едва способны содержать себя и свои семьи, так охотно посещают эти вечерние школы вместо заслуженного отдыха».
Рабочие использовали ночь, чтобы осмыслить свое подчиненное положение и освободиться от эксплуатации работодателей. Вместо того, чтобы отдохнуть и завершить цикл товарного производства, они использовали ночь для общения и получения нового опыта – посещения вечерней школы или театра, кинотеатра, бхаджан мандали (религиозных собраний) и шоу волшебных фонарей, употребления алкоголя или прогулок недавно электрифицированными улицами Бомбея. Все это стало частью их ночей. Тогда как день символизировал плен и унижения, ночь приносила рабочим свободу, страсть и достоинство. А чтобы получить ее, они были готовы бороться с работодателями, главами патриархальных семей и государством. Для бомбейских рабочих тесные дома и плохой режим сна означали, что ночь также вызывала неудобства. Но преодоление этих ограничений меняло к лучшему подневольную жизнь. Рабочие засыпали и храпели в классе и все же упорно занимались собственным образованием.
Они верили, что образование позволит им мечтать и стремиться к экономически обеспеченной жизни. Оно должно было освободить их и их детей от бремени ручного труда, которое на их жизни наложили каста и бедность. Рабочие знали, что их образование ограничено, краткосрочно и отличается от элитного. Возможно, оно и не улучшит их материальное положение, но так они станут «грамотными рабочими».
Статья впервые была опубликована на английском языке под заголовком «Night school and the dreams of Bombay’s factory workers» в журнале «Aeon» 16 апреля 2019 года.
