Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Публикуем три притчи Халиля Джебрана, уроки которых не так-то просто усвоить: о смерти эго, абсурдности самодовольства и отрешённости.
Вместо того, чтобы перемалывать «книги по саморазвитию, самосовершенствованию, самопознанию и прочим само…», лучше один раз прочесть один-единственный тоненький сборник «Безумец. Его притчи и стихи» ливано-американского художника, поэта и философа Халиля Джебрана. О чём может размышлять безумец? Конечно, об иллюзорности: нашего эго, наших ценностей, нашей отъединённости, нашего самолюбования и десятка других симулякров, которыми мы загораживаемся от жизни.
Моноклер публикует три маленьких притчи Джебрана, простые уроки которых не так-то просто усвоить.
МОГИЛЬЩИК
Раз, когда я хоронил одно из моих умерших «я», проходивший мимо могильщик проговорил:
— Из всех, кто хоронит здесь своих мертвецов, ты один мне по нраву.
— Рад это слышать,— сказал я,— но чем же я так полюбился тебе?
— А тем,— отвечал он,— что другие приходят и уходят с плачем, один ты приходишь с улыбкой и уходишь с улыбкой.
СКАЗАЛ ТРАВЯНОЙ СТЕБЕЛЬ
Сказал травяной стебель осеннему листу:
— Ты так шумишь, когда падаешь! Ведь ты все мои зимние сны разгонишь.
Лист возмутился и сказал:
— Ах ты презренное ничтожество! Безголосая брюзга! Ты не жил в вышине — где тебе знать, как звучит песня.
После этих слов осенний лист опустился на землю и заснул. Наступившая весна разбудила его — но теперь он уже был травяным стеблем.
А когда пришла осень и стала навевать на него зимний сон, а в воздухе над ним закружилась облетающая листва, он пробормотал:
— Ох уж эти осенние листья! Ну и шуму от них! Они разгонят все мои зимние сны.
ВЕЛИЧАЙШЕЕ МОРЕ
Мы с моей душой отправились искупаться в великом море. Выйдя на берег, мы решили приискать скрытый от чужих взоров уединенный уголок.
Дорогой мы встретили человека, сидевшего на сером утесе, который доставал соль из мешка и по щепотке бросал ее в море.
— Это пессимист,— сказала мне душа.— Мы не станем здесь купаться. Поищем другое место.
Мы двинулись дальше и дошли до небольшой бухты, где увидели человека, стоявшего на белом утесе. В руках у него был ларец, украшенный драгоценными каменьями, из которого он доставал кусочки сахару и бросал в море.
— Это оптимист, — заметила душа.— Он тоже не должен видеть нас голыми.
Мы пошли дальше и на отмели увидели человека, который подбирал дохлых рыб и бережно опускал их в воду.
— Не будем купаться на глазах у него,— сказала мне душа.— Он филантроп.
И мы прошли мимо.
Чуть дальше мы увидели человека, который обводил контур своей тени на песке. Высокая волна смывала рисунок. Но он без устали продолжал свое занятие.
— Он мистик,— вымолвила душа.— Оставим его. И мы шли дальше по взморью, пока не увидели человека, который, укрывшись в прибрежной пещере, собирал пену и наполнял ею алавастровую чашу.
— Это идеалист,— шепнула мне душа.— Уж он-то никак не должен видеть нашей наготы!
И мы отправились дальше. Вдруг мы услышали чей-то крик: «Вот море. Вот глубокое море. Вот неоглядное могучее море!»
Когда же мы вышли к тому месту, откуда доносился голос, нашим глазам предстал человек, стоявший к морю спиною, который, приложив к уху раковину, вслушивался в ее глухой гул.
— Пойдем дальше,— предложила мне душа.— Он реалист — тот, что поворачивается спиною к целому, которого ему не объять, и пробавляется какой-нибудь частицей.
И опять нам пришлось пуститься в путь. На покрытом водорослями берегу среди скал мы приметили человека, который лежал, зарывшись в песок с головой. И тут я сказал моей душе:
— Вот где мы можем искупаться — уж он-то нас не увидит.
— Нет! ни за что! — воскликнула душа.— Ведь он из них самый зловредный. Это же святоша.
И великая грусть легла на лицо моей души и проникла в ее голос.
— Уйдем отсюда,— промолвила она.— Здесь нам все равно не найти уединенного, укромного места для купания. Я не хочу, чтобы этот ветер развевал мои золотистые волосы, чтобы струп этого воздуха коснулись моей белой груди, и не позволю солнечному свету обнажить мою святую наготу.
И мы покинули те берега и отправились на поиски Величайшего Моря.
Травяной стебель
Владимир Шебзухов
по Джебрану Халилю
«О, как же ты шумишь,
Лишь, с дерева летишь!
Сны разгоняешь надо мной!»
Промолвил стебель травяной,
В сердцах, осеннему листу.
Лист так же возмутился тут –
«Кому меня в том упрекать?
Жить в вышине – тебе не знать!
Ты — безголосая брюзга!
Красивых песен избегал!»
Осенний лист, упав, заснул.
Глубоки сны, аж до весны…
Весенним воздухом вздохнул.
Но был уж… стеблем травяным.
Вновь слышит осенью трава,
Как с шумом падает листва.
Ворчлив был голос и угрюм –
«От листьев слышен только шум!
Кому же листья те нужны?!
Ведь разгоняют наши сны!»