Халиль Джебран о смерти эго, абсурдности самодовольства и отрешённости


Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.


Публикуем три притчи Халиля Джебрана, уроки которых не так-то просто усвоить: о смерти эго, абсурдности самодовольства и отрешённости.

Вместо того, чтобы перемалывать «книги по саморазвитию, самосовершенствованию, самопознанию и прочим само…», лучше  один раз прочесть один-единственный тоненький сборник «Безумец. Его притчи и стихи» ливано-американского художника, поэта и философа Халиля Джебрана. О чём может размышлять безумец? Конечно, об иллюзорности: нашего эго, наших ценностей, нашей отъединённости, нашего самолюбования и десятка других симулякров, которыми мы загораживаемся от жизни.

Моноклер публикует три маленьких притчи Джебрана, простые уроки которых не так-то просто усвоить.

 

Халиль Джебран

 

МОГИЛЬЩИК

эго

Раз, когда я хоронил одно из моих умерших «я», проходивший мимо могильщик проговорил:

— Из всех, кто хоронит здесь своих мертвецов, ты один мне по нраву.

— Рад это слышать,— сказал я,— но чем же я так полюбился тебе?

— А тем,— отвечал он,— что другие приходят и уходят с плачем, один ты приходишь с улыбкой и уходишь с улыбкой.

 

СКАЗАЛ ТРАВЯНОЙ СТЕБЕЛЬ

листья

Сказал травяной стебель осеннему листу:

— Ты так шумишь, когда падаешь! Ведь ты все мои зимние сны разгонишь.

Лист возмутился и сказал:

— Ах ты презренное ничтожество! Безголосая брюзга! Ты не жил в вышине — где тебе знать, как звучит песня.

После этих слов осенний лист опустился на землю и заснул. Наступившая весна разбудила его — но теперь он уже был травяным стеблем.

А когда пришла осень и стала навевать на него зимний сон, а в воздухе над ним закружилась облетающая листва, он пробормотал:

— Ох уж эти осенние листья! Ну и шуму от них! Они разгонят все мои зимние сны.

 

ВЕЛИЧАЙШЕЕ МОРЕ

море

Мы с моей душой отправились искупаться в великом море. Выйдя на берег, мы решили приискать скрытый от чужих взоров уединенный уголок.

Дорогой мы встретили человека, сидевшего на сером утесе, который доставал соль из мешка и по щепотке бросал ее в море.

— Это пессимист,— сказала мне душа.— Мы не станем здесь купаться. Поищем другое место.

Мы двинулись дальше и дошли до небольшой бухты, где увидели человека, стоявшего на белом утесе. В руках у него был ларец, украшенный драгоценными каменьями, из которого он доставал кусочки сахару и бросал в море.

— Это оптимист, — заметила душа.— Он тоже не должен видеть нас голыми.

Мы пошли дальше и на отмели увидели человека, который подбирал дохлых рыб и бережно опускал их в воду.

— Не будем купаться на глазах у него,— сказала мне душа.— Он филантроп.

И мы прошли мимо.

Чуть дальше мы увидели человека, который обводил контур своей тени на песке. Высокая волна смывала рисунок. Но он без устали продолжал свое занятие.

— Он мистик,— вымолвила душа.— Оставим его. И мы шли дальше по взморью, пока не увидели человека, который, укрывшись в прибрежной пещере, собирал пену и наполнял ею алавастровую чашу.

— Это идеалист,— шепнула мне душа.— Уж он-то никак не должен видеть нашей наготы!

И мы отправились дальше. Вдруг мы услышали чей-то крик: «Вот море. Вот глубокое море. Вот неоглядное могучее море!»

Когда же мы вышли к тому месту, откуда доносился голос, нашим глазам предстал человек, стоявший к морю спиною, который, приложив к уху раковину, вслушивался в ее глухой гул.

— Пойдем дальше,— предложила мне душа.— Он реалист — тот, что поворачивается спиною к целому, которого ему не объять, и пробавляется какой-нибудь частицей.

И опять нам пришлось пуститься в путь. На покрытом водорослями берегу среди скал мы приметили человека, который лежал, зарывшись в песок с головой. И тут я сказал моей душе:

— Вот где мы можем искупаться — уж он-то нас не увидит.

— Нет! ни за что! — воскликнула душа.— Ведь он из них самый зловредный. Это же святоша.

И великая грусть легла на лицо моей души и проникла в ее голос.

— Уйдем отсюда,— промолвила она.— Здесь нам все равно не найти уединенного, укромного места для купания. Я не хочу, чтобы этот ветер развевал мои золотистые волосы, чтобы струп этого воздуха коснулись моей белой груди, и не позволю солнечному свету обнажить мою святую наготу.

И мы покинули те берега и отправились на поиски Величайшего Моря.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Обозреватель:

Подписаться
Уведомить о
guest

1 Комментарий
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Владимир Шебзухов
Владимир Шебзухов
5 лет назад

Травяной стебель
Владимир Шебзухов

по Джебрану Халилю

«О, как же ты шумишь,
Лишь, с дерева летишь!
Сны разгоняешь надо мной!»
Промолвил стебель травяной,
В сердцах, осеннему листу.
Лист так же возмутился тут –

«Кому меня в том упрекать?
Жить в вышине – тебе не знать!
Ты — безголосая брюзга!
Красивых песен избегал!»

Осенний лист, упав, заснул.
Глубоки сны, аж до весны…
Весенним воздухом вздохнул.
Но был уж… стеблем травяным.

Вновь слышит осенью трава,
Как с шумом падает листва.
Ворчлив был голос и угрюм –
«От листьев слышен только шум!
Кому же листья те нужны?!
Ведь разгоняют наши сны!»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: