Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
«Расколдовывание кодов советского наследия» — тема, обычная для русского постмодернизма. Наш обозреватель Эльвира Харрасова проштудировала сборник эссе «Бураттини. Фашизм прошёл» Михаила Елизарова, автора романов «Библиотекарь», «Pasternak» и нашумевшего в 2019 году «Земля». Разбираемся вместе с ней, как работает елизаровская деконструкция, на примере мультфильма «Возвращение блудного попугая», который становится у писателя экскурсом в историю советского диссидентства, эмиграции интеллигенции и отношения к этому «в верхах».
Писатель, особенно хороший писатель — это в первую очередь хороший мясник. Он берет действительность и рубит ее на мелкие кусочки, превращает в фарш, который читатель переваривает. Или не переваривает, все зависит от стойкости желудка.
Мясник, он же писатель Михаил Юрьевич Елизаров, осенью 2019 года выпустил свой последний роман «Земля», положительные рецензии на который продолжаются сыпаться в интернет-пространство. Стоит познакомиться с текстами Елизарова, — и ты подсел, начинаешь судорожно елозить по страницам его детищ — романы «Библиотекарь» (за который он получил в 2008 году «Русского букера»), «Pasternak», «Ногти», сборники рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет», «Красная пленка» и другие.
Особое место в его творчестве занимает сборник эссе «Бураттини. Фашизм прошёл». Особое оно потому, что в нем собрана рефлексия Елизарова [или лирического героя, очень на него похожего] на сказки, советские мультфильмы, фильмы, предметы. Героями его эссе становятся и одушевленные писательской сатирой города.
Под топорики Елизарова попадают заяц и волк из «Ну, погоди!», «Колобок», «Незанайка на Луне», — те, кто до встречи с писателем для нас был светлыми тенями из детства. Из детства, где еще не было контекста, а были только рисованные и улыбающиеся персонажи, увлекающие движением по экрану под веселую музыку.
Повзрослев, мы продолжаем любить мультики, появляются «взрослые мультики» на современные острые темы. В давно забытом старом мы учимся узнавать контексты, доселе воспринимаемые только нашей интуицией. И в этом отношении сборник эссе Михаила Юрьевича как раз книга для расколдовывания кодов советской мультипликации. Хоть и не всегда он до конца серьезен.
В руках мясника и знакомый нам с детства харизматичный попугай Кеша из «Возвращения блудного попугая». Мультипликационная трилогия с легкой подачи Елизарова становится экскурсом в историю диссидентства, эмиграции интеллигентов и евреев и «народничества». Нужно только хорошенько приглядеться или воспользоваться в качестве окуляра текстами Михаила Юрьевича.
«К 1984 году цензурный аппарат Советского Союза уже был ослаблен, но не настолько, чтобы не заметить, как двусмысленно «Возвращение». Но в том-то и дело, что этот второй смысл устраивал официальную идеологию. Мультфильм остроумно клеймил извечную пятую колонну – диссидентское сообщество и его национальный колорит.
<…>
С первого взгляда на Кешу становилось понятно, что национальность у попугая «библейская»: восточный тип – на то и «попугай», круглые навыкате глаза, семитский нос-клюв…» *В 70-е годы в СССР началась массовая эмиграция евреев. В целом за 1970-1988 годы примерно 291 тысяча евреев и членов их семей покинули СССР..
Внутренняя эмиграция Кеши
Как мы помним, во всех трех частях мультфильма Иннокентий уходит от Вовки, все три раза его уход — это истерика в стиле капризной барышни, вызванная недовольством жизнью. В первой части попугай выпрыгивает с балкона, инсценируя свою смерть. Причина — ему не дали посмотреть криминальный боевик по телевизору, точнее просили делать это не так эмоционально и громко.
Казалось бы, обычная просьба мальчика Вовки, который в тишине хочет сделать домашнее задание. Но на любые ограничения Кеша смотрит как на ограничения его прав и свобод. Разыгрывается буря.
«Выключенный телевизор ставит точку в отношениях между Вовкой и Кешей. Попугай бросается с балкона. Эта откровенная симуляция самоубийства должна подчеркнуть разрыв. Вовка олицетворяет государство и власть, с которыми Кеша больше не может иметь никаких взаимоотношений. Он как бы умер для них».
Сперва Кеша еще спасается дворовым «обществом». Кот, ворона, воробушек, — все они слушают то, чего он нахватался за это время от телевизора, весь «словесный мусор». Но наступает зима, и попугай остается в холоде, голоде и с осознанием, что сделал большую ошибку. Он искренне сожалеет.
В попытках найти свой дом, Кеша перелетает с балкона на балкон, и чудо — вот и Вовка! И до того спесивый и взбалмошный попугай смиренно возвращается домой, более того, внутренняя эмиграция, которая оказалась жуткой, кусающей холодом, смиряет его и с тем, что у Вовки появился новый любимец — пес.
И казалось бы, к концу первой серии мы получаем разрешение конфликта, Кеша дома, Вовка может в тишине заниматься уроками, но «зреет новый бунт и побег. Эмиграция внешняя».
Внешняя эмиграция Кеши
Если первый выпуск трилогии рассказывает нам об условно внутренней эмиграции Кеши, то во второй части он принимает решение испробовать эмиграцию внешнюю. А вдруг это сделает его счастливым и утешит недовольного попугая?
«Этот сценарный ход вполне соответствовал реалиям советской жизни первой половины семидесятых*, когда Советский Союз нехотя, точно сквозь зубы, выпускал на волю пятую колонну и пятую графу. Брюзга, нытик, доморощенный Абрам Терц-Синявский ибн Кеша бежит на «Запад». И пусть в мультфильме «Запад» оказывается условным и символичным, но от этого он не перестает быть местом загнивания и средоточием порока. Там, «за океаном», на родине бубль-гума и джинсов, жизнь преподаст Кеше жестокий эмигрантский урок в духе «Это я – Эдичка».
На этот раз недовольство жизнью зреет во время посещения Кешей старых дворовых друзей. Жирный кот хвастает плеером, бубль-гумом, сидя на крылечке в джинсе. Все игнорируют творчество попугая, в центре внимания западные дары. Безусловно, это злит самовлюбленного Иннокентия, который устраивает Вовке сцену в стиле: «Мне не в чем ходить, а у соседки шуба из бобра». Заканчивается ожидаемо: «Прощай, наша встреча была ошибкой».
«Если первый Кешин побег был истеричной реакцией на запрет и попугая, хоть и с натяжкой, можно было назвать бунтарем, то вторая «эмиграция» – расчетливый поступок потребителя. Кеша готов продаваться за джинсы, плеер и бубль-гум».
Кеша выставляет себя на торги, он оценивает себя неадекватно дорого, назначая цену в тысячу рублей. Но он уже не дома вместе с Вовкой, где его любят, ценят и…терпят. На улице он всем безразличен. Что-то подобное происходило и с лимоновским героем из «Это я, Эдичка». Он писатель, поэт, у себя на словоцентричной родине он уважаем. Но в Америке его словотворчество никому не нужно, оно не дает ни уважения, ни денег.
Новый хозяин находится после того, как Кеша скидывает цену на себя до нуля и пытается подражать своему новому хозяину, который в отличии от славянского Вовки, «выглядит как типичный свиноподобный англосакс».
Новая реальность Кеши очень хорошо показывает состояние русской эмиграции тех лет. На новой родине интеллигентным и образованным уроженцам СССР приходилось выполнять грязную работу, жить на пособие, перебиваясь с цента на цент. Все, как у Лимонова. Иннокентий в новой реальности урывками получает «сладкую жизнь», но это пока не видит новый хозяин. Как только домой приходит англосакс, Кеша лишь служка, снимающая обувь, подносящая еду. Бунт с возмущением и требованиями, который был возможен с Вовкой, здесь заканчивается заключением в клетку.
«Увы, капитализм вблизи оказался не таким уж и привлекательным. Наступает прозрение. После очередного унижения Кеша позволяет себе повысить голос на Хозяина. «Запад» показывает свое звериное лицо, бунтарь немедленно оказывается в клетке. Кеше только и остается, что скандировать: «Свободу попугаям!» да горланить протестные песни брошенного отечества: «Пусть всегда будет Вовка, пусть всегда буду я!».
Выбраться из плена капитализма Кеше помогает опыт телевизионных просмотров, как герой боевика он ломает клетку, взрывом пробивает себе выход. При взрыве его контузит, но, к счастью зрителей — маленьких и больших, — в самом конце Кеша оказывается дома рядом с Вовкой.
Урок внешней эмиграции усвоен, Кеша снова кается: «мне было плохо, я был один». Но надолго ли?
«В народ»
На разочаровании в капитализме Иннокентий не останавливается, поиск обетованного места на земле продолжается, места, где он в конце концов сможет успокоиться душой. Следуя культурным тенденциям он попробовал себя в роли диссидента, космополита, — не то. Почему бы не обратиться к тому, что вот здесь, прямо под носом — пойти в народ.
«Русскую правду» Кеша воспринимает будто через кривое зеркало, это понятно по тому, как он изображает из себя «человека простого». Во время поездки с Василием в совхоз «Светлый путь» Кеша напевает «Русское поле». Такая вот у него «форма слияния с русской идентичностью».
Кеша оказывается полностью неприспособленным к деревенской жизни: он не может найти себе пропитание, даже если еда стоит на столе, во дворе, где живность ведет свой лениво-размеренный образ жизни, он пытается привлечь внимание словесным мусором из телевизора, но в творческом порыве падает в колодец. Кеша понимает свою никчемность и хочет доказать, что он способен на что-то, но все это делается им в эмоциональном порыве, без последовательности. В итоге трактор, который он решает оседлать и всем всё доказать, оказывается в воде. От попугая одни убытки и проблемы.
«В попугае просыпается совесть, точнее, даже не совесть, а ее актерский суррогат, Кеша клеймит себя, называет ничтожеством, жалкой личностью и решает «умереть как мужчина».
<…>
Повешение на проводе от лампочки превращается в спектакль. Свиньи, лошадь, да и сам Василий с любопытством следят за процессом. При этом никто не пытается остановить попугая – уж слишком много от него вреда».
Как и все Кешины кампании, не удается и повешение. Василий отправляет попугая домой в посылке. Даже в последней сцене, в которой попугаю хочется пощеголять своим летом перед дворовой, уже знакомой публикой, он давится дымом мужицкой «козьей ножки», вызывая всеобщий смех.
Казалось бы, комедийный мультфильм с таким потешным Кешей и строгим, всегда занятым делами Вовкой. Но в итоге перед нами настоящая трагедия, потому что в самом конце все возможные способы поиска лучшей жизни иссякают. Нигде он не закрепился, не нашел успокоения. Что ждет его дальше? Никто не знает, возможно, новая инициация, придуманная временем. Но в конце трилогии Кеше некуда больше бежать. «Как в анекдоте: “А другого глобуса у вас нет?..”».
Как увлекательно написано! Спасибо, появилось желание ознакомиться с работами названных писателей