Топ лучшей зарубежной философской периодики за июнь 2021 года


Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.


Панентеизм африканских верований, проблемы биоэтики (от абортов до создания человекообезьян), развитие концепции «экологического лимита», биокапитализм, постфордизм и феминизм: публикуем обзор, в котором Илья Дейкун рассказывает о самых интересных статьях по философии, вышедших в крупных научных журналах в июне 2021-го года.

Содержание

Mind. Что такое теоретическое знание?

Philosophy Compass. Фергюс Грин о концепциях «биологического лимита»

Filosofia Theoretica. Африканская философия, культура и религия

Isegoria. Феминизм и теология; феминистско-постмарксистское комбо от Бэкон Ривас

Dao. Как защитить малое государство, по Хан Фей Дзи и Мэн-цзы

Intellectual Discourse. Проблема коранической регламентации банков и неясная цель исламского образования

Bioethics. Вклад в культуру кухонных споров об абортах

Опираясь на проблемы и вопросы, обозначенные в обзоре лучших научных журналов, мы выбрали топ-статьи по философии, выделенные по 4 критериям: 1) географическому разбросу и тематической аутентичности, 2) качественности, 3) разносторонности, журналы должны в идеале относиться к разным направлениям современной философии, при этом 4) статьи должны быть актуальны для русскоязычного читателя. Но есть и пятый элементарный критерий, о котором надо сказать в самую последнюю очередь. Это временной критерий, то есть 5) журналы этой подборки должны выходить в июне (от первых до последних чисел месяца).

Исходя из этих пяти «фильтров», попробуем представить самые интересные статьи по философии за июнь с большим перевесом в сторону европейско-американских журналов и без российских, которые были упомянуты в нашем гиде, но которые выходят за пределы тематики обзора.

Что такое теоретическое знание?

Британский Mind (Q1) и норвежский Theoria (Q1)

Нельзя говорить о философии XX и даже XXI века, не упоминая легендарный британский журнал Mind. В 1877-м там выходит «Биографический очерк ребенка» (A Biographical Sketch of an Infant), уже всемирно известного Чарльза Дарвина. Здесь же публикуется Льюис Кэрролл с эссе «Что черепаха сказала Ахиллу» (What the Tortoise Said to Achilles). Из 5 философских публикаций мастера детективов Артура Конана Дойля 2 помещены в журнале Mind. В начале XX века здесь публикуются Герберт Мур и Бертран Рассел, один с «Опровержением идеализма» (The Refutation of Idealism), другой со статьей «Об означении» (On Denoting) превращают британский идеализм в то, что сейчас называется аналитической философией.

Mind продолжает жить и стимулировать работу мысли. Вышедший в апреле 2021-го года номер посвящен специфическим темам, например, «Являются ли события частью прошлого?» Жулиан Бахарах, «Как теория действия может прилагаться к волению?» Майло Филиппс-Браун и др. Продолжая формальную теорию истинности Тарского, Бо Мэдисон Маунт и Дэниэл Ваксман размышляют о «Стабильных и нестабильных теориях истины и синтаксиса» и многое другое.

В июне вышел нордический аналог Mind, не менее легендарный шведский журнал Theoria. Основанный в 1935-м году, этот бастион аналитической философии публиковал статьи выдающегося неопозитивиста сера Альфреда Айера, крупнейшего представителя марбургской школы неокантианства Эрнста Кассирера, арт-критика Артура Данто, автора книги «Что такое искусство?», крупнейшего философа действия Дональда Дэвидсона, выдающегося финского философа Яко Хинтикка, политического философа Герарда Маккалума, популяризатором идей которого выступил Исайя Берлин, и др.

В июньском номере 2021-го года в «Теории» публикуется Свен Ове Ханссон с важной статьей «Насколько точной может быть философия?» (How exact can philosophy be?). Опять же надо уточнить, что философия всегда стремилась быть точной. Но что такое «философская точность»? Ханссон отсылает нас к 1645-му году, когда французский иезуит Франсуа Аннат написал: «Точная философия не может быть преступной». Через сто лет французский священник и академик Ноэль-Антуан Плюш назовет «точной» самые точные, близкие к исчислению и эксперименту области натуральной философии.

Но Ханссон говорит, что настоящая история «точной философии» началась с 1970-х годов, когда на Мировом Философском Конгрессе в 1970-м году Марио Бунге предложил эту фразу. В 1971-м году было создано Общество Точной Философии, и до сих пор оно живет и процветает.

Что все-таки это значит? Бунге уточняет:

«..выражение «точная философия» призвано обозначить математическую философию, то есть такую философию, которая не обходится без явной поддержки математической логики и математики. Таким образом, это выражение обозначает привычку, а не новое направление…».

Точная философия стремится быть систематичной и дисциплинированной, аргументированной, а не мистической и т.д.

Мы намеренно остановились только на исторической стороне статьи Ханссона, чтобы сохранить место для более концептуального обзора. В статье «Что такое теоретическое знание» (What Is Theoretical Knowledge?) Сёрен Харноу Клаузен и Эсбен Неденсков Петерсон как бы беседуют с воображаемым полемистом, последовательно опровергая и уточняя обыденное представление о «теоретическом знании», и приходят к выводу, что, несмотря на столь большую популярность, выражение нуждается в прояснении. Исследователи выделяют несколько качеств, которые предписываются теоретическому знанию. Во-первых, считается, что теоретическое знание — это знание «что». Так называемое пропозициональное знание. Например, S знает, что P, что можно наполнить следующим смыслом: некто знает, что температура ядра земли равняется примерно 5700 градусов по Кельвину. То есть теоретическое знание обычно воспринимается как далекое от практики. Источником такой характеризации может служить античное разделение между эпистеме и техне, где эпистеме — теоретическое знание, а техне отсылает к «знанию-как». Однако это не так. Знание, как анализировать радиационные лучи, как гальванизировать железо или построить аэроплан, также является теоретическим. Следовательно, теоретическое знание охватывает и «как», и «что».

Следующее качество указывает на то, что теоретическое знание исходит из общих принципов, то есть выводит из общих положений, производит операцию дедукции. Но исследовательская практика, в ходе которой вырабатывалось теоретическое знание, знает много случаев индукционного подхода. Например, открытие свойственного людям когнитивного искажения, которое проявляется в склонности людей подтверждать воззрения и верования, которые они уже имеют, было выявлено в ходе множества психологических экспериментов в 1980-м году (Nisbett, Ross; Ричард Нисбетт — автор бестселлера «Мозгоускорители. Как мыслить эффективно») и в 2011-м (Kahneman; Д. Канеман автор недавнего бестселлера «Думай медленно решай быстро»).


Также по теме Видеолекторий: Даниэль Канеман о когнитивных искажениях, интуиции и счастье


Наконец, считается, что теоретическое знание — это знание высшего порядка, то есть знание как высшая рефлексия, идущее от способности к осмыслению большого количества информации и к эпистемическим процедурам (логическим операциям, выводу, абстракции, исчислению и т.д.). Но как утверждают исследователи, несмотря на то, что методологическая ясность важна в научном теоретизировании, рефлективность и знание высшего порядка не покрывают категорию теоретического знания. Например, знание, что температура ядра земли примерно 5700 кельвин — это знание первого порядка (просто знание факта). Это смешение идет от мнения, что рефлективное знание высокого порядка теоретично. Однако знание второго порядка, что кто-то знает адрес дантиста, не делает его теоретическим. И даже более сложные представления третьего порядка, что кто-то знает, что кто-то делает вид, как будто знает адрес дантиста, не становится теорией.

Что такое, собственно, теоретическое знание, читайте в упомянутой статье.

Фергюс Грин о концепциях «биологического лимита»

Philosophy compass

Ежемесячник Philosophy Compass (Q1) уже 5 лет помогает ориентироваться в море зарубежной философии. Формат обзоров концептуальный: автор прослеживает новейшую историю идеи. Например, Джанет Бикнелл в статье «Эстетика боевых искусств» (“Aesthetics of martial arts”), помещенной в предпросмотр июльского номера, рассказывает, как проходило эстетико-философское осмысление боевых искусств за последние 15 лет в англо-американской традиции и что в них общего с танцем, спортом и эстетикой повседневного. В 2014-м году вышел один из самых цитируемых до сих пор обзоров «Концепт интерсекциональности в феминистской теории» Анны Карастатис, а также «Реализм в нормативной политической теории» Энзо Росси и Мэта Стила.

В мае 2021-го года Джинхуа Джиа рассказал о классической конфуцианской концепции «Небесного мандата» тянмин (tianming 天命). В недавно переведенном для Syg.ma диалоге популярного гонконгского философа Юка Хуэя с Натаном Гардельсом, редактором журнала Noemа, тоже упоминался этот важный концепт. В Philosophy Compass Джинхуа подчеркивает фундаментальность этого конфуцианского концепта, выделяя противоречие в его историческом толковании. Во-первых, является ли небесный мандат прескриптивным этическим постановлением или не относящимся к морали фатумом, во-вторых, было ли отношение ранних конфуцианских философов к небесному мандату волюнтаристским или оно было фаталистским. На материале текстов конфуцианского канона, приписываемых самому Конфуцию и одному из его учеников Мэн Цзы, Джинхуа выстраивает парадигму исторического понимания этого концепта.

Надо остановиться на совсем недавней статье из июньского «Компаса», где Фергюс Грин предлагает проследить философскую историю понятия об «Экологическом лимите». Его работа находится в открытом доступе, и любой может просмотреть её и скачать (после предварительной регистрации).

Для неподготовленного читателя неидеологический подход к экологическим проблемам будет в новинку. Обычно на «климате» выигрываются выборы и ловится «хайп». Но Фергюс Грин предлагает поговорить только об эпистемологической стороне вопроса: как появились, на чем основаны и как развивались дескриптивные утверждения об «экологическом лимите». Дескриптивные утверждения претендуют на отражение того, как реально обстоит положение вещей. Грин отмечает, что история глобальной экологической повестки началась после публикации в 1974-м году доклада Римского клуба «Лимиты роста». С помощью методов компьютерного анализа был смоделирован глобальный сценарий развития с учетом пяти трендов, «вызывающих особое опасение: рост производства, быстрый рост населения, расширяющийся дефицит продуктов, истощение невозобновляемых ресурсов, разрушающаяся окружающая среда». Подводя финальную черту под 2100 годом, исследователи из Римского клуба подстегнули философов и исследователей на разработку экологических концепций. Само понятие «Планетарных границ», разработанное Джоном Рокстрёмом (2009 г.) и Уилом Стеффеном (2015 г.), было призвано стать рабочей рамкой для анализа и направления человеческого взаимодействия с природой, чтобы биофизические условия оставались такими же благоприятными для развития человека, какими они были в эпоху голоцена. На примере 74-го и 2009-2015 гг. видно, как дескриптивные утверждения сменяются нормативными.

Грин развивает эту линию. Он делит дескриптивные суждения о природных лимитах на два типа — утверждение об ограниченности ресурсов (resource limits) и утверждение о системной ограниченности (system limits), затем показывает, как они формируют базу для нормативных ограничений трех типов: распределительной справедливости (distributive justice), институциональных реформ (institutional/legal reform) и благополучия (good life). Эта статья, хоть и несколько большая по объему, посвящена важной теме и за счет своей ясности и кристальной, логически обоснованной структуре является необходимой вакциной против эпидемии идеологических спекуляций на тему экологии.

Африканская философия, культура и религия

Filosofia Theoretica (Q1)

Содержание этого журнала мы опишем совсем в общих чертах, так как доступ к полной версии статей еще не получен. Недоступное интригует. Закрытая Filosofia Theoretica с первых страниц завораживает экзотическими полемиками. Так, Адеолу Олувасей Ойкан опровергает взгляд Джона Мбити, причисляющего традиционные африканские религии к монотеистическим (John Mbiti on the Monotheistic Attribution of African Traditional Religions: A Refutation). Адеолу Ойкан, доктор философии из Университета Нельсона Манделы, утверждает, что антиколониалистская религиоведческая парадигма африканского антрополога Джона Мбити, при своей морально оправданной исторической ситуативной мотивировке, неверна. Иудео-христианские категории описывают лишь одну из сторон африканских верований. Используя онтологию народа игбо, Ойкан вписывает африканские верования в панентеистическую парадигму. Надо объяснить, что, согласно панентеизму, мир пребывает в боге, но не так, чтобы бог сливался или растворялся в нем. У Ньютона встречается идея о космосе как о внутреннем пространстве бога.

Чтобы понять онтологию игбо, надо обратиться к статье «Философское исследование природы бога в онтологии игбо» из Open Journal of Philosophy за 2015-й год, где Селестина Мбаенгбу из Университета Ннамди Азикиве (имени первого президента Нигерийской республики) говорит об общераспространенной способности человека философствовать. При этом, утверждает Мбаенгбу, эта способность не обязательно должна быть академической. Один из многочисленных народов Нигерии игбо создал свою онтологию (философию сущего), которая зиждется на терминах «один» и «много». Один бог здесь равен многим. Это напоминает проблему философского осмысления догмата о Троичности Бога в христианской теологии.

Золотыми воротами в африканскую философию для ознакомленных читателей всегда был негритюд — движение африканских философов, ратующих за философское и политическое самоопределение жителей континента. В июньском номере Filosofia Фредерик Оченга-Одьямбо уделяет внимание одному из самых ярких представителей этого движения. В статье «Вклад Сезера в африканскую философию» (Césaire’s Contribution to African Philosophy) Оченг-Одьямбо с горькой иронией замечает, что негритюд практически не знаком африканским философам-англофонам. Он предлагает заново прочесть сезеровские «Возвращение на родину» (Return to my Native Land), «Речь о колониализме», а также дает краткий экскурс в полемику лидера негритюда с францисканским миссионером Пласидом Темпельсом, автором книги «Философия Банту». Темпельс утверждает, что философские категории Банту имманентны (внутренне свойственны и неотделимы) материи их языка. Сезер считает эту методологию, категории из которых исходит бельгийский ученый, его понимание африканского пралогического мышления, колониалистскими.

Наконец, яркое сочетание из логических штудий и гендерных исследований — статья Эрика Ндома Безонга «Изучая логику гендерной дополнительности с помощью Эзумезу Чинаконамы» (Exploring the Logic of Gender Complementarity using Chimakonam’s Ezumezu System). В 2019 году Джонатан Океке Чинаконам написал логический трактат «Эзумезу», в котором презентовал новую логику, вдохновленную африканской рациональностью. Он рассчитывал освободить африканцев от пут Платона и Аристотеля. Эрик Безонга применяет метод Чинаконама в исследовании гендера. В главе «Эзумезу как философия логики» Чинаконама возвращается к слову «логика» в языке игбо — nghọ, которое обозначает динамичное гибкое мышление. Гибкость достигается введением третьего качества, помимо «истинности» и «ложности», качества «эзумезу». На языке игбо это слово значит «коллектив, агрегат или слитость всего, что есть наиболее живого и мощного». По этому критерию логика эзумезу просто троичная логика, какие строил польский логик Лукасевич, или не содержащая законов «интуиционистская логика» А. Гейтинга.

Но это объясняет логические основания для принципа гендерной комплиментарности, который предлагает Безонга. Будем следить за журналом.


Читайте также 5 необычных языков, меняющих представление о реальности


Феминизм и теология; феминистско-постмарксистское комбо от Бэкон Ривас

Испанский Isegoria (Q2)

Испанский журнал Isegoria в Q2 возвращает нас к родным темам. Где-то в мире философского производства пролегает экватор, и по обе стороны от него с малыми изменениями одинаковый климат. Мы бы представили это таким образом: Q4 — Q3 — Q2 — Q1 — Q2 — Q3 — Q4.  Исследуя в нашем прошлом разборе интерес публики, мы обнаружили, что в России (в основном речь о Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге) примерно одинаково большое количество лекций дается на тему политической философии всех направлений и вместе феминистской и постмодернистской философии, тогда как первое место по популярности занимает религия. Журнал Isegoria, что переводится как «равенство каждого при общей свободе говорить», оправдывает свое название, предоставляя слово странной для русскоязычного читателя группе исследователей по феминизму и теологии.

Вышедший 30-го июня номер посвящен феномену vulnerabilidad (по-английски «vulnerability») — уязвимости, незащищенности. Мария Хосе Гуэрра рассматривает «Уязвимость и ненадежность» как столкновение с этико-политическими проблемами настоящего и будущего. А Томи Сейлз Гелаберт набрасывает заметки для феминистской политической философии. Николь Дарат интересует «Автономность и уязвимость. Этика ухода как критическая точка зрения». Помимо этого, в журнале затрагиваются социальная теория справедливости, теория справедливости Джона Роулза, антропология труда в законодательстве, регламентирующем жизнь алжирских рабочих в 60-е, теория занятости. Есть рубрика книжных обзоров. Например, Хоакин Вальдивьелсо Наварро разбирает книгу Асгера Сёренсена «Капитализм, отчуждение и критика: исследование в области экономики и диалектики» (2018), а Андреа Перес Фернандес читает изданные в Мадриде «Письма о науке и гендере» Ампаро Гомеса Родригеса.

Нельзя удержаться, чтобы не сказать пару слов о последнем обзоре. Предвзятость нормативных суждений, опирающихся на научные данные, давно разоблачена. Однако релятивизм кажется ненадежной отправной точкой. Андреа Фернандес читает «Письма» как продолжение ранней книги «От ученых женщин к феминистским эпистемологиям» (1998 г.). Только на этот раз Родригес предоставляет детализированный анализ эпистемы конца XIX века, когда такие знаковые фигуры века, как Чарльз Дарвин, Герберт Спенсер и Пауль Мебиус (внук Августа Мебиуса, создателя знаменитой ленты), доказывали неполноценность женщин по сравнению с мужчинами. По мнению Родригеса, тон идей, которые мы можем найти в сомнительном моральном анализе Мебиуса в книге «О психической неполноценности женщин» (1900), является исторической основной современных детерминистско-биологических интерпретаций гомосексуализма.

Но мы выделим самую характерную для июньского выпуска, правда без теологии, статью Марии Баччино Ривас «Биокапитализм и феминизация: изменения постфордизма в политической экономии патриархата».

Следуя за феминистской-философкой Кристин Дельфи, Ривас затрагивает столь знакомую актуальной русофонной критике тему, как переход от экономики фордистского типа к постфордистской, влияет на уклад общества, семьи, на структуру сообществ, общественное воображаемое. Объектом анализа Марии Ривас становится историческая форма капиталистического патриархата, при котором общество характеризует радикальное разделение на репродуктивную (феминизированную, бесплатную, ориентированную на поддержание жизни) и производственную сферу (маскулинную, оплачиваемую). Такое общество опирается на гетеросексуальную нуклеарную семью, которая с конца 90-х постепенно исчезает. От себя отметим, что отечественные сторонники политически центристского системного подхода отмечают также почти полное замедление экспоненциального роста населения в развитых странах. Это связывается со все большей доступностью для женщин высшего образования и карьеры (Коротаев, Комарова, Халтурина. «Законы истории. Вековые циклы и тысячелетние тренды», 2007; см. также книгу академика С.П. Капицы «Общая теория роста человечества», 2009).

Эта смычка политики пола и процветания по Ривас есть фордистское воображаемое. В постфордистском мире сам процесс производства феминизируется. После построения бинарных оппозиций фордизм/постфордизм, маскулинизированное/феминизированное производство, Ривас детализирует свой анализ постфордизма, рассматривая как частный случай биокапитализма, который теперь разворачивается по этому сценарию. Этот термин является развитием концепции биополитики французского историка и философа Мишеля Фуко, означающей регуляцию государством половой и ментальной жизни граждан. Развитие это обязано итальянским авторам конца XX начала XXI, связанным с опальным журналом (Q4) Multitudes, А. Негри, М. Лаццарато, А. Фумагалли, К. Морини (далее по тексту цитируется ее книга «Во имя любви и силы» (Por Amoro la Fuerza)). Эти авторы сформировали тот общий смысл, который господствует практически во всех арт-тусовках, свободных институтах и лекториях в России в наше время.


Читайте также Биополитика Мишеля Фуко


Примечательно, что, говоря о «воображаемом», то есть о том, что постулируется институтами капитализма, но не существует на самом деле, испанская исследовательница не прибегает к психоаналитическому инструментарию, ограничиваясь итальянским неомарксизмом. Она диагностирует стирание различий, характерное для новой эпохи, и перераспределение экономии патриархата между всем сообществом, которое теперь призывается к многообразию и включенности.

Итоговая формула была бы такой:

«За лозунгом демократов «Наша сила в различии», кроется включение в экономику немеркантильных сфер частной жизни».

Как защитить малое государство, по Хан Фей Дзи и Мэн-цзы

Dao (Q1) от Ассоциации китайских философов в Америке

Нидерландский журнал «Дао» (Q2) отражает интересные особенности современного Китая (КНР, Тайвань, китайская диаспора в Америке и по всему миру, китайская экономическая экспансия и колонизация, постепенное уравнивание по численности французских кампусов и центров Конфуция в Африке, налаживание путей интеллектуального импорта и экспорта и др.). Если доступ в журнальные библиотеки университетов Пекина, Циньхуа, Шанхая затруднен, а техническая направленность гонконгских изданий обескураживает так же, как и отсутствие там китайских авторов, то Ассоциация китайских философов в Америке поддерживает развитие открытых журналов в Европе и США. Журнал «Дао» — не просто один из проектов, а лучший и наиболее аутентично-китайский журнал из входящих в первые два квартиля. Его также поддерживают университет Гонконга и Тайваньский Национальный университет.

В июньском номере традиционно много обзоров: Юн Тэн пишет о книге Лиана Дзипина «Ведущее правительство: политические идеи в Древнем китае», Юми Судзуки о книге Нельсона Эрика «Даосизм и философия природы: питая жизнь», Яньян Чжао о книге Сун Ксинчена «О семье: личность и отношения», Жэн Жаовэй о «Безмолвном измерении китайского конфуцианства».

Из оригинальных статей интересны «Разум и моральная мотивация у Модзи» Мейонга-сеока Кима, «Как действует истинностная субстанция (Ченг-Ци)? Прояснение феномена истинности на основе философии Зонг Йонг», авторства Лу Ингхуа.

Особенно стоит отметить статью «Мировая справедливость без эгоцентризма: диалог Тянкся на горе Изан» (автор Юн-Хьек Куака), так как она, не пугая экзотикой, позволяет погрузиться в целую специфическую область китайской философии, причем и в компаративистском аспекте.

«Как защитить маленькое государство. Хан Фей Цзи, Платон и Мен-цзы» — об этом пишет Тондон Бай. Китайский исследователь впервые сопоставляет три трактата: «Хан Фей Цзи», названный по имени правителя маленького царства Хан в конце эпохи Борющихся царств, «Государство» Платона и «Мэн-цзы», трактат, названный по имени Мэн-цзы, ученика Конфуция.

Во-первых, проблема защиты малых государств важна, потому что они существуют до сих пор. Так, одним из инструментов верификации для Тондона Бая стал пример войн больших государств СССР и США во Вьетнаме и в Афганистане.

Бай приводит три исторических ситуации. Правитель слабого государства Хан Фей Цзи пишет правила, как сопротивляться царству Цинь. Свои простые принципы Фей Цзи формулирует, исходя из восприятия отношений между государствами как реальную политику (используется немецкий термин real politik), то есть ситуацию, когда государства являются эгоистическими рациональными образованиями, преследуют только интересы сохранения, экспансии и уничтожения других государств. Государство, по Фэй Цзи, должно рассчитывать на силы собственного правительства. Затем следует: а) коль скоро сильное государство побеждает за счет своей мощи, а слабое за счет порядка, надо сформулировать закон, запреты и поощрения и заставить граждан умирать за государство; б) следует вступать в коалиции с сильным государством, или с альянсом слабых.

Город, который в диалоге Платона воображают Сократ и брат Платона Адеймант, беден, военизирован, монолитен благодаря а) воспитанию граждан, б) обстоятельствам войны, в) территории. Также как и Фэй Цзи, Сократ и Адеймант исходят из положения реальной политики, но в отличие от Фэй Цзи, они предполагают возможность посеять ссору внутри групп населения враждебного государства (Сократ предлагает подкупить). С другой стороны, для Города греческих философов важна оптимальная территория (Сократ предлагает оставлять ненужные территории), а княжество Фэн Цзи, кажется, единственно тогда будет спокойно, когда охватит землю.

Наконец, самый неожиданный совет дает странствующий философ Мэн-цзи. Его трактат построен как ответ на вопрос маленького князя Тэн Вэн Гонга, как ему сохранить свое государство. Вэн Гонг представляет гуманного правителя. И здесь, в трактате, появляется оппозиция конфуцианского правления, основанного на образце, законе и ритуале, и гуманного государства, основанного на личных отношениях правителя и людей, которые его любят. Мэн-цзы предлагает, если люди так привязаны к государю, защищать его лично. Тогда это подвигнет всех на жертву. Необычным является второй способ: Мэн-цзи цитирует старую легенду, когда при нашествии варваров один правитель сказал:

«Дзюн-цзы (термин, в конфуцианской традиции обозначающий образцового правителя) не использует то, что поддерживает народ, чтобы повредить ему. Я ухожу».

Иными словами, второй способ спасти маленькое государство, по Мэн-цзи — сбежать из него с населением.

В чем эти древние концепции отвечают современной политике, и как они выдерживают верификацию примерами афганской и вьетнамской войн, читайте в статье.

Проблема коранической регламентации банков и неясная цель исламского образования

Intellectual Discourse (Q4) в Малайзии

Как и al-Afqar, Intellectual Discourse издается в Международном Исламском Университете Малазии. Отсюда его специфика: все материалы так или иначе затрагивают исламскую теологию и кораническое право (фикх) или исходят из ее постулатов. Впрочем, почти для всех статей июньского номера характерна приятная критическая дистанция. Остановимся на двух примерах.

«Sapere aude» — имейте мужество мыслить самостоятельно. Такой дерзкой отсылкой к Канту Рама Бинти Ахмад Ислам и Насиб Ахмет Сиддикви начинают свою замечательную статью «Идущие по неизвестной тропе. Цели исламского образования».

Кричащий разрыв между провозглашаемой «разумностью» исламской педагогики и ее враждебной позиции к секулярному европейскому образованию требует глубокого исторического анализа. Авторы убедительно показывают, что истоки научного сознания в исламе берут начало в эру Калифа бин Язида, когда ал-Надим создал аль-Фихрист, компилятивный перевод медицинских, астрологических и алхимических текстов, распространенных среди греков, персов и индусов того времени, а логическая теология появляется в эпоху Аббасидов (VIII век н.э.), когда Хунайн ибн Исхак начинает переводить греческих философов. Ислам с самого начала был завязан на импорте знаний. XIX век дал исламским государствам новый импульс. Египетский теолог Саид Ахмед Хан пишет комментарии к Корану, в которых старается примирить современное ему положение наук и теологию:

«Человек является человеком благодаря образованию. Образование ведет к улучшению производства и благосостоянию государства. Это естественный, природный путь».

Однако, как отмечают исследователи, антропологическая концепция Ахмед Хана противоречит суннам Корана, который говорит, что человек утверждается верой. Другие два реформатора XIX, аль-Афгани и Абдо, издававшие в Париже газету «Несокрушимая цепь», также боролись против догматизма, настаивая на ценности метода «истислах», в котором упор делается на разумный подсчет альтернатив при действии. О том, что стало с их проектом, в чем причины возрождения исламского догматизма в XXI веке и как устроить современную педагогику при такой печальной прецедентной истории, рассказывается дальше по ходу статьи.

Если первая, как и большинство других статей журнала, интригует экзотической теологией в ее социальном, педагогическом преломлении, то материал Абдулрахмана Абдуллы Алссади «Банковские подарки в исламских финансовых институтах» призван к тому, чтобы сбить авантюристские когнитивные привычки европейцев, которые романтизируют, демонизируют, но только не смотрят на восток, как он есть (см. Эдвард Саид «Ориентализм», пер. на русский в 2006 г., на казахский в 2019 г.).

Что может быть более отрезвляющим, чем анализ нюансов коранического права, касающихся такой специфической особенности исламских банков, как «подарки». Важно, что статья вышла за авторством малазийского исследователя. Именно в Малайзии исламский банкинг получил наибольшее развитие.

Надо сказать о финансовой системе. В исламской общине (умме) существовал финансовый институт, который позволял управляться финансами, обходя запрет на рибу (ростовщичество) по принципу мурадаба (доверительной передача финансов на управление). В начале XX знатоки права (факихи) по всему исламскому миру начали думать о реформе, позволявшей умме быть более конкурентоспособной. В Российской империи одним из идеологов банкинга был татарский факих Муса Бигеев, в 1900-х годах он издавал в Петербурге газету на арабском языке. Его сочинения, в том числе и финансовый трактат «Закят», были опубликованы в Египте и в Индийском княжестве Бхопал. В это же время Абдо и аль-Афгани живут в Париже и тоже издают газету, а общины Боснии и Непала создают первые партнерские банки. История распорядилась так, что вследствие войн и невыгодного положения исламских стран первый полноценный исламский банк возник в Саудовской Аравии времен нефтяного бума, в 70-е гг., а страной, где финансовое учреждение такого типа получило свой расцвет, стала Малайзия.

Традиционно заботой факихов становится прояснение отличий трех ключевых операций, предлагаемых исламскими банками (мударабы, мушараки и мурабахи), от рибы. Мудараба — это доверительная передача средств банку, который посредством инвестиций пытается их нарастить, получая прибыль клиенту и себе. Мурабаха — это ссуда на покупку и реализацию товара, прибыль и убытки от которой делятся между банком и клиентом. Наконец, мушарака — это общее постановление, по которому доход и убытки делятся между банком и клиентом. Во всех трех случаях отличие от рибы в том, что банк разделяет риск клиента.

Алссади касается более сложной проблемы «подарков», которых, согласно малазийскому исследователю, есть два типа: 1) материальные подарки — как безвозмездное прибавление денег, так и сброс цены на услуги, 2) моральные: помещение клиента в удобные комнаты, особые приветствия и т.д.

Проблема «подарков» в том, соблюдают ли они стандарт Шариата, запрещающий ссуду. Операция дарения не должна быть дачей взаймы. Алссади выделяет позиции Академии Фикха (исламского права) и Шариата по этому вопросу. Согласно Академии, подарки владельцу лицевого счета могут быть возвратом долга должником (банком) дателю (клиенту). Согласно Шариату — это дача в залог, но не риба, поскольку клиент может забрать деньги по первому требованию. О глубинных проблемах исламского права, проблеме склонности банков к оппортунизму и другом читайте далее в статье.

Вклад в культуру кухонных споров об абортах

Bioethics (Q1)

Один из самых интересных журналов подборки, июньская «Биоэтика», не только дает пищу для разума, но и вносит фундаментальный вклад в российскую культуру кухонных споров, предоставляя последние аргументы за и против абортов.

Но начнем с не менее интересного. Удо Шукленк пишет о новостях в статье «С переднего фронта исследования химер: этичность обезьяно-человеческих эмбрионов». Дело в том, что свиные эмбрионы с человеческими полиактивными клетками уже созданы. А последний эксперимент по выращиванию 154 эмбрионов человеко-обезьян увенчался успехом (целых 3 эмбриона выжило). Вопрос в том, насколько это этично. Понятно, что эмбрионы выращиваются для дачи органов, но исследования с введением в мозг крыс человеческих полиактивных клеток показало резкий скачок в их разумности. Что если убиваемые ради органов человекообезъяны будут совсем как мы? Именно с этим вопросом разбирается Удо Шукленк.

Ксавьер Саймонс затрагивает более тонкую тему — «Уважение ко всем и распределение ресурсов для спасения жизни». Консенсус среди этицистов гласит, что мы должны уважать каждого при распределении ресурсов, но также мы должны уважать автономию человека и его свободную волю. Отсюда возникает вопрос, этично ли пренебрегать личностной автономией в ситуации кризиса? И вообще насколько эта концепция лучше концепции общей подотчетности (ethic of mutual accountability). Схожую проблему в материале «Сбор данных во благо…» обнаруживает Кришула Андреу. С одной стороны, врач не имеет права заставлять пациента, а также не имеет права скрывать от него ключевую информацию, когда он спрашивает. С другой стороны, часто неумение врача убедить стоит пациенту жизни, и напротив, пациент иногда не понимает аргументов врача. Решением проблемы, по мнению Андреу, может стать «направляемый выбор» (directed choice) пациента, когда врач, пользуясь полученными данными о жизни пациента, может влиять на его решение более тонким образом.

Наконец, ключевой момент июньского номера — неявная полемика об этической стороне абортов. Надо рассмотреть аргументы двух сторон внимательно.

С одной стороны, Уильям Симкулет анализирует логическую структуру «Аргумента о повреждении». Эта статья, полностью следуя полемическому стилю аналитической философии, как бы присоединяется к недавнему спору о статусе зародыша.

Одна из позиций по этому поводу отстаивается Джудит Томсон. В недавней книге «В защиту абортов» она выдвинула следующий аргумент: даже если зародыш является живым существом, имеющим право на жизнь, он не имеет право на использование материнского тела. Этот аргумент эффективен в случае выяснения позиции при изнасиловании, при насильственном оплодотворении в семье и при других спорных ситуациях. Но Симкулет приводит также аргумент Перри Хендрикса, чья логика такова: аборт плох, потому что он причиняет вред и нарушает развитие зародыша, и при этом, раз это уже плохо, то аборт плох еще и потому, что он хуже, чем просто нарушение развития зародыша. Симкулет возражает Хендриксу, говоря, что он смешивает линии аргументации. Нарушение развития плохо тем, что оно принесет ущерб будущей личности. Тогда как аборт никого не травмирует, он просто препятствует его существованию.

Другой позиции придерживаются Брюс Блэкшоу и Дэниэл Роджер, в статье «Если зародыши личности, аборт — это кризис здравоохранения».

Отталкиваясь от той же полемичной книги Джудит Томсон, авторы этой статьи рассматривают ее аргумент о материнском теле с позиций этики общественного здоровья. Эпидемия COVID-19 является для авторов тем моментом, когда общественное здоровье ценится выше индивидуального. В таком случае, только если мы рассматриваем зародышей как личностей, массовые аборты представляют собой общественный кризис.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Обозреватель:

Подписаться
Уведомить о
guest

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: