Нашли у нас полезный материал? Помогите нам оставаться свободными, независимыми и бесплатными.
Публикуем эссе «Механический ритм жизни» урбаниста и патриарха американской социальной философии Льюиса Мамфорда — о темпах современной цивилизации, жизни по графику, неоднозначной роли техники и жёстких рамках, мешающих нам осознать себя.
Источник: Pixabay.
Что принесла с собой цифровая революция? Свободный доступ к информации, которую для нас любовно отбирают диджерати? Медиакратию? Открытое образование? Массовую культуру? Возможность прожить свою жизнь в соцсетях? Развлечения на любой вкус и в любое время? Стрессы?
Вариантов может быть множество, как и отношений к ним, однако несомненно одно — цифровой век пришёл к нам с совершенно иным хронотопом: с появлением виртуальной реальности и возможности мгновенно связаться с человеком на другом конце земли пространство перестало казаться нам чем-то незыблемым и труднопреодолимым, а поток постоянно меняющейся информации заставил нас ускориться чуть ли не до скорости света. Об увеличении темпа жизни нам напоминают со всех сторон, да и без напоминаний очвидно, что день проносится, не замечая нас. И многим это искренне нравится: «быстрее, выше, сильнее!» Мы настолько привыкли к происходящему, что образ белки в колесе уже не тревожит, а обломовская вечная тоска не вызывает ничего, кроме иронии:
В десять мест в один день — несчастный! — думал Обломов. — И это жизнь! — Он сильно пожал плечами. — Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается? Конечно, недурно заглянуть и в театр и влюбиться в какую-нибудь Лидию… она миленькая! В деревне с ней цветы рвать, кататься — хорошо; да в десять мест в один день — несчастный!» — заключил он, перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой.
Но (вы же понимаете, что без этого «но» не обойтись), если для нас не авторитет Обломов, то, может быть, стоит прислушаться к мнению американского историка, социолога, урбаниста и философа техники Льюиса Мамфорда, автора книг «Техника и цивилизация » (1934, «Культура городов» (1938), «Положение человека» (1944), «Миф о машине» (1967), который в самый расцвет индустриальной эры указал нам на двойственность тех изменений, с помощью которых техника, ставшая активным субъектом реальности, стала управлять нашей жизнью?
Чтобы понять, о чём нас предупреждал Мамфорд ещё 50 лет назад, достаточно прочесть его небольшое эссе «Механический ритм жизни». Если посмотреть формально, то речь в статье Мамфорда идёт о машинах, об эпохе, которая, как нам кажется, плетётся позади, не способная угнаться за информационной эрой. Однако оглянитесь вокруг — вам не кажется, что эти слова написаны с натуры?
Мы умножаем технические новшества, но вовсе не умножаем способность человека воспринимать их и разумно использовать. Внешний мир властно и беспрестанно навязывает нам эти новшества — нужные и ненужные,— именно поэтому мир внутренний становится все более убогим и бесформенным: активный отбор уступает место пассивному поглощению, и все это приводит человека к тому, что метко названо «ущербностью личности».
Так что, читаем?
Механический ритм жизни
Разворот книги «Миф машины»/Picasa Web.
Наиболее характерная черта современной машинной цивилизации — ее упорядоченность во времени. С минуты пробуждения весь наш день расписан по часам. Попробуйте проспать — будете наказаны: придется еще быстрей обычного глотать завтрак и бежать на поезд; в конечном счете вас даже могут уволить с работы или не повысят в должности. Завтрак, обед, ужин имеют свой определенный час и жестко ограничены временем. Человек приступает к работе и заканчивает ее, подчиняясь часам-автомату, а если человек, не связанный так остро часами, соблазнится форелью в речке или утками на лугу, ему сразу покажут, что он со своими душевными порывами ничуть не лучше запойного пьяницы.
При капитализме расписание — это не просто средство координации и взаимосвязи в сложной системе: время, как и деньги, становится независимым фактором и приобретает свою товарную стоимость. Школьный учитель, юрист, даже врач, планирующий каждую операцию, действуют по графику, не менее строгому, чем для машиниста, водящего поезда.
Регулярность определенных физиологических процессов организма — принятие пищи и вывод продуктов распада — сохраняет здоровье, однако, когда речь идет о досуге, о развлечениях, о половых сношениях, привычка делать все по часам и по расписанию вызывает скуку и может оказаться пагубной.
Использовать случайное, непредвиденное, прихотливое так же необходимо — даже с точки зрения экономической,— как и использовать планомерность и упорядоченность: там, где полностью исключены случайные импульсы, теряются и преимущества планомерности.
Короче говоря, механический ритм — не абсолют. Люди, ценой утраты здоровья, удобств и естественной радости бытия приученные подчиняться механическому ритму, жестоко страдают под этим гнетом, и в конце концов жизнь без бурных порывов, без разрядки может стать для них невыносимой.
Да, наша жизнь подчинена механическому ритму, но нельзя при этом не видеть, что в значительной мере эта современная механизация вызвана стремлением как-то совладать с огромностью масштабов пространства и времени, в которых мы вынуждены существовать. И тут возникает вопрос, действительно ли столь благотворны явные технические достижения, как телефон, пишущая машинка и автомобиль, не отнимают ли они больше сил и энергии, чем сберегают, и не влекут ли за собою ощутимые материальные потери, ибо увеличивают объем и темп переписки, всех видов связи и передвижения совершенно несоразмерно истинной потребности.
В наши дни далекое придвинулось вплотную, и преходящее теперь столь же весомо, как и долговечное. Темп дня ускорился благодаря возможности мгновенного общения, но ритм жизни стал дробным, прерывистым: радио, телефон, газеты шумно требуют внимания, и среди великого множества активных раздражителей человеку все труднее ориентироваться, осмыслить хотя бы часть окружающего мира, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя в нем по-хозяйски.
Торговля и политика безжалостно эксплуатируют технику, которая способствует высокой продуктивности, сотрудничеству, быстроте восприятия, но пока что неупорядоченная и необузданная техника лишь препятствует достижению тех самых целей, ради которых существует. Мы умножаем технические новшества, но вовсе не умножаем способность человека воспринимать их и разумно использовать. Внешний мир властно и беспрестанно навязывает нам эти новшества — нужные и ненужные,— именно поэтому мир внутренний становится все более убогим и бесформенным: активный отбор уступает место пассивному поглощению, и все это приводит человека к тому, что метко названо «ущербностью личности».
Для тех, кто владел машинами, чье богатство и положение в обществе от них зависело, стремление насаждать их было столь властным, что они все больше вынуждали рабочего потреблять машинную продукцию, а инженера и производителя — наводнять рынок дрянными продуктами (вроде безопасной бритвы или второсортных шерстяных тканей), чтобы их приходилось покупать вновь и вновь. При машинной цивилизации самая мысль, что возможен какой-то институт, или образ действий, или система взглядов, которые ослабили бы порабощение человека машиной, почитается грехом и ересью, ибо при капитализме цель механизации — не избавить рабочего от лишнего труда, а устранить всякий труд, который в процессе производства не может быть превращен в прибыль.
Промышленники и предприниматели прежде верили, что им не нужны иные ценности, кроме тех, которые выражаются в ценах и цифрах прибылей. Они верили, что справедливое распределение можно заменить обилием товаров, а проблему разумного приложения способностей снять, расширив рамки человеческой деятельности; словом, они верили, что большинство трудностей, стоявших перед человечеством, можно разрешить количественно, механически увеличив объем продукции. Убеждение, что можно не считаться с истинной ценностью вещей, привело к созданию новой системы ценностей. А когда темп производства непомерно ускорился — при беспардонной монополизации и росте сверхприбылей,— покупательная способность далеко отстала, и весь механизм разладился и остановился — унизительный провал, жестокое банкротство целой системы.
Итак, машина оказалась двуликой. Она — орудие освобождения и в то же время орудие угнетения. Она сберегает человеческую энергию, но и направляет ее в ложное русло. Она создала широкую систему порядка, и она же вызывает путаницу и хаос. Она верно служит благородным целям человечества, но она же извращает и сводит на нет эти самые цели.
Источник: «Иностранная литература», 1966, №1. — С. 239-240.
Фото обложки: Гарольд Ллойд в фильме «Безопасность прениже всего!» (кадр).
